Салли Смит - Королева

Он был ей вместо несуществующего брата. Королева знала, что может доверить ему самые сокровенные переживания, не опасаясь огласки. Кузина Планкета, леди Аннабель Голдсмит, называла его “великим защитником” (13). Если королева казалась ему уставшей, он спрашивал: “Мэм, мне сворачивать мероприятие или кого-нибудь другого попросить?” (14) – не заявляя напрямую: “Кажется, вы устали”. Он всегда называл Елизавету II “мэм”, ни на минуту не забывая о субординации.

При этом чувство юмора у него было скорее озорное, однако идеально совпадающее по тональности с Елизаветиным. На протокольных мероприятиях Планкет с притворной торжественностью подмигивал или кивал своим знакомым – иногда за спиной королевы. После мероприятий он развлекал (15) Елизавету II забавными историями – например, о найденной булочке с глазурью, в которой целиком осталась вставная челюсть. Он разряжал атмосферу и создавал комический настрой, танцуя с королевой, когда Филипп не мог присутствовать на вечере, но при этом никогда не переступал границ. Консорт и придворный симпатизировали друг другу, и Филипп радовался (16), что у жены есть такой компетентный советник в вопросах, в которых он сам не сведущ.

Остроумный и не склонный к подобострастию Планкет нашел единомышленника (17) в Мартине Чартерисе, который помогал создать вокруг королевы атмосферу большей открытости. Оба приближенных находились при Елизавете с первых дней ее царствования, и восхищение их крепло вместе с преданностью. У обоих имелись загородные дома, однако в Лондоне оба жили рядом с королевой – Планкет в небольших апартаментах из спальни, ванной и кабинета в Букингемском дворце, а Чартерис – в покоях Монастырского двора при Сент-Джеймсcком дворце.

Несмотря на то что почти двадцать лет Чартерис оставался лишь помощником личного секретаря, без него не обошлось ни одно из ключевых решений, принимавшихся при дворе. Он близко общался с детьми королевы, особенно с Чарльзом, который, по свидетельству Гай Чартерис, чувствовал, что “Мартину можно довериться” (18). Однако в конце 1960-х придворный осознал, что его карьера завершится там же, где и началась. Поскольку Адин был старше всего на три года, после его ухода на пенсию “повышать Мартина до личного секретаря было бы уже поздно” (19), – объясняет вдова Чартериса.

“Что приятно поражает при королевском дворе, – отмечал в начале 1969 года Дэвид Брюс, – это всеобщее восхищение ее величеством. И я считаю его более чем заслуженным <���…> Окружающая ее сердечная доброжелательность производит впечатление абсолютно искренней” (20). Королева высоко ценит своих сотрудников, обращается с ними уважительно и очень редко высказывает недовольство.

Помимо штата придворных королева с самого начала окружила себя не менее компетентными фрейлинами, подчиненными строгой иерархии со средневековыми званиями и четко очерченными обязанностями. Попадают во фрейлины почти исключительно представительницы аристократии, во многих случаях состоящие в друзьях королевской семьи, обладающие схожими интересами, врожденной осторожностью и умением ориентироваться в хитросплетениях придворного этикета, общительные и дружелюбные.

Старшей придворной дамой с 1967 года стала Форчун Фицрой, герцогиня Графтонская, смотрительница королевской гардеробной (на самом деле следить за нарядами королевы ей не приходилось). Исторически на эту должность всегда назначали герцогинь, и Форчун приняла эстафету от вдовствующей герцогини Девонширской, ушедшей на пенсию. До этого – с 1953 года – она набиралась опыта на “второй ступени” в должности камер-фрейлины (тоже не имевшей никакого отношения к монаршей “камере”, то есть спальне). Третью ступень иерархической пирамиды занимали просто фрейлины. И на второй, и на третьей ступенях имелись “запасные”, которых вызывали по особым случаям, доводя общее число придворных дам до одиннадцати.

Форчун Графтон, как старшая фрейлина, сопровождает ее величество на самые торжественные мероприятия и в самых важных поездках, камер-фрейлины по очереди трудятся то дома, то за рубежом, а обычные фрейлины занимаются в основном корреспонденцией и помогают королеве на разных событиях. Все они мастерски лавируют между гостями на приемах, представляя королеве приглашенных или отвлекая на себя тех, кто пытается слишком надолго завладеть вниманием ее величества.

Фрейлины, как и личные адъютанты, которые выполняют те же обязанности, знают, что Елизавета II помнит о них, даже если смотрит в другую сторону. Пристальный взгляд королевы – просьба подойти. Кроме того, они по мельчайшим признакам улавливают, когда королева собирается проследовать дальше, и кто-нибудь из помощниц тут же подхватывает разговор вместо нее. Иногда ей достаточно всего лишь поправить сумочку или покрутить кольцо на пальце – знаки едва заметны, подмечать их учатся в ходе долгого общения с королевой, специально она ничего не оговаривает. “Никаких сценариев не существует, – подтверждает одна из бывших старших помощниц. – Все на интуиции, как у жены, которой лишь опыт подсказывает, готов ли муж уйти с коктейльной вечеринки” (21).

У фрейлин обостренное чутье на так называемую “нервную когорту” – тех, кого нужно успокоить перед встречей с монархом. В группе встречающих они стоят на подхвате, чтобы принять врученные королеве букеты или неожиданные подарки. “Она всегда спрашивает: “Справитесь? Если нет, позовите кого-нибудь из полицейских на помощь”, – рассказывает одна из заслуженных придворных дам. – Когда ей преподносили огромную корзину цветов, она поворачивалась к нам в недоумении: “Что же нам теперь с этим богатством делать?” (22)

Свою службу фрейлины несут исправно, однако проколы все же случаются, и тогда помощниц настигает (по выражению графини Лестерской Элизабет, двадцать лет состоявшей в должности камер-фрейлины) “грозный взгляд” (23). Однажды, когда фрейлина Сьюзан Хасси заспорила “жарким шепотом” (24) с историком Полом Джонсоном, стоявшая рядом королева посмотрела на них, сдвинув брови, и приструнила: “Прекратите препираться, вы двое!”

Передвигаясь с королевой в автомобиле, фрейлины, как правило, не завязывают беседу, предоставляя это ее величеству. “Болтливая фрейлина – это ужасный ужас, – утверждает Эсме, вдовствующая графиня Кромер, назначенная на должность в 1967 году. – Ведь королеве приходится думать о предстоящих делах, о встречах, о речах. Она бы не выдержала, окажись рядом любительница почесать языком, поэтому я держу рот на замке” (25).

Фрейлинам, как и их неутомимой начальнице, приходится проводить много времени на ногах, но поскольку они не стеснены в средствах, то могут позволить себе волонтерскую, по сути, работу с символическим жалованьем и незначительной компенсацией представительских расходов. Они могут конкурировать из-за “лакомых” заданий, однако эту конкуренцию не афишируют. Наградой в их работе выступает сама честь служения монарху и принадлежность к клубу избранных, где так легко “пристраститься к роскоши” (26), как писала Фрэнсис Кэмпбелл-Престон, фрейлина королевы-матери.