Начало гражданской войны.

На последнем нашем заседании начальник автоотряда поручик 3. рассказал нам интересные новости. На одном из заседаний совета депутатов обсуждался вопрос о немедленном аресте нашего штаба, при чем упомянулись фамилии пяти лиц: Перхурова, моя, Масло, подполковника П. и капитана С., и только ему, поручику 3., удалось уговорить совдеповцев отложить эти аресты на более удачное время, когда представится возможность арестовать весь наш штаб в полном составе. Очевидно, им не хватало Савинкова. Это известие явилось для нас неожиданным, так как мы не предполагали, что у большевиков так хорошо налажена информация. Но все-таки мы решили, что это обстоятельство не может помешать выступлению будущей ночью и сговорились собраться еще раз вечером в 17 часов в столовой профсоюза официантов, но не разговаривать между собой иначе, как в случае крайней необходимости. На другой день, кроме меня, в столовую явилось только двое: капитан С., назначенный на место отказавшегося от командования полковника И., и начальник автоотряда поручик 3. Последний спустя несколько минут подошел ко мне и предложил вопрос, почему на вчерашнем заседании ничего не говорилось о том, как поступить с эшелоном красных войск, который стоит на вокзале. Мне, как и никому из членов нашего штаба, об этом не было известно, и поэтому я с удивлением спросил, что это за эшелон, и почему 3. об этом не сообщил на вчерашнем заседании. Он ответил, что был уверен в том, что мы все об этом знаем, так как эшелон на вокзале стоит уже третий день и что уже отдано распоряжение отыскать для него квартиры. На самом же деле, на вокзале стоял не один, а два эшелона: один в составе 470 человек пехоты, а другой — в составе 280 человек конницы. О целях их появления 3. ничего не знал. На меня это известие произвело сильное впечатление. Два эшелона — это была такая сила, с которой мы никоим образом не могли покончить. Но отложить начало восстания без санкции Перхурова мы тоже не могли, а потому решили его отыскать. Ожидая Перхурова, я сел на бульваре на скамейку, и здесь произошла еще одна неприятная встреча. За прожитый в Ярославле месяц я более или менее уже познакомился с публикой ярославского бульвара. Но в последнее время на бульваре начали появляться совершенно новые, раньше не замеченные личности, но большею частью — элегантно одетые молодые люди. Сначала я думал, что это — новоприбывшие члены нашей организации, но в то время как я, будучи сильно взволнован прибытием новых эшелонов, сидел на бульваре в ожидании Перхурова, ко мне подошел один из таких молодых людей, очень хорошо одетый, и начал со мной разговор на латышском языке, извиняясь за беспокойство и высказывая удивление тому, что я его не знаю, так как он, по его словам, служил на фронте в моем штабе писарем. Дальше он выразил удивление, что видит меня здесь, ибо он читал в газетах, что я уехал и поступил на службу к чехам. Молодой человек вытащил из кармана номер советских «Известий» и показал мне передовицу о чехах, где между прочим было упомянуто, что контр-революционное офицерство переходит фронт, отправляясь к чехам, как это, напр., сделал известный стратег, полковник Г., который, уехав из Москвы, поступил на службу к чехам. У меня возникла мысль, что я имею дело с агентом красной контр-разведки. В дальнейшем разговоре, узнав, что я в Ярославле занимаюсь формированием красной дивизии, молодой человек просил меня определить на какое-нибудь место его брата — студента рижского политехнического института. Когда я пообещал ему это, он начал расспрашивать меня, когда он с братом может ко мне притти и просил дать ему адрес. На мой вопрос, давно ли он в Ярославле и чем занимается, он мне ответил, что приехал из Москвы на закупку кож, т.-е. указал на ту самую цель, на которую всегда указывали офицеры нашей организации, приезжая в Ярославль.

Теперь я больше не сомневался в том, что каждый мой шаг наблюдается и, боясь даже встретиться с Перхуровым, ушел с бульвара, чтобы отыскать его в другом месте и потом вызвать к нему капитана С.

По моим соображениям, находящиеся на вокзале эшелоны представляли серьезную помеху. С другой стороны, я боялся менять уже принятые постановления без согласия Перхурова. Через полчаса вернулся офицер, которого я послал отыскивать Перхурова, и сообщил, что последнего он найти не мог. Тогда мы решили издать приказ о том, что восстания сегодня не будет.

Так как было уже восемь часов вечера, то приказ опоздал, ибо всех оповестить не представилось возможным. Около 60 человек прибыло на сборное место, но, дождавшись восхода солнца, разбрелось. На другой день меня вызвали в известное место, где я встретил полковника Брэдиса, который сообщил мне следующее: он приехал из Рыбинска прошлой ночью и уже встретил Перхурова, который вчера нарочно не показывался, ибо боялся ареста. Хотя эшелоны представляют серьезное препятствие, но другого исхода, кроме восстания, нет, ибо, в Рыбинске все готово и ожидается только сигнал Ярославля.

На следующую ночь начался кровавый бред Ярославля. Бои продолжались беспрерывно 16 дней и ночей. Очевидно, большевикам кое-что было известно, так как они уже успели кое-как укрепиться. На окраинах города ночью были выставлены посты, и по улицам разъезжали конные разведчики, а потому многие из членов организации не явились во-время на сборное место. На сборное место я пошел вместе с офицером Бойка из латышской группы. Опасаясь наблюдения, мы сделали большой круг мимо земской больницы, но на окраине города наткнулись на конных наблюдателей. От первых двух мы счастливо отделались, обойдя их, но на третий раз нас заметили и выслали для наблюдения одного всадника, который все время следовал за нами. Мы были принуждены вернуться в город и примкнуть к нашей группе только тогда, когда она уже заняла оружейные склады и вошла в город, что было около 5 часов утра. На сборное место собралось только около 106 человек, которые под начальством полковника Перхурова начали наступление. Но для того, чтобы охватить все, такое маленькое количество людей было недостаточно, тем более, что задание необходимо было выполнить на всех местах сразу.

После короткого боя был разоружен и арестован весь отряд коммунистов в полном составе. Мы захватили также и большевистские штабы. На квартирах было захвачено несколько комиссаров, между которыми был и Нахимсон, которого там же на улице расстреляли. Не хватило только сил разоружить полк, стоявший в кадетском корпусе, и потому Перхуров отдал приказ начать переговоры о капитуляции этого полка и временно занять против него позицию по направлению реки Которосль. Как известно, эта река отделяет ту часть города, в которой находился кадетский корпус.