Начало гражданской войны.

В большинстве случаев подследственные или осужденные присылались органами временной или полевой юстиции при краткой записке без копии определения о заключении под стражу или приговора, иногда просто с лаконическим указанием: содержать. Поэтому в графе тюремных журналов, требующей указания, по обвинению в чем содержится заключенный, сплошь и рядом значилось: сведений не имеется [95].

За переполнением тюремной больницы сыпно-тифозные размещались в общем тюремном корпусе. Вид камер, превращенных в очаги заразы, представлял собой, поистине, одну из картин Дантова «Ада».

В лучшем случае — на нарах, а в худшем — на голом асфальтовом полу, ютились вповалку больные, в грязном, рваном белье, держа очередь, чтобы хоть плечом прислониться к печи, скудному источнику тепла. При проходе по камерам под ногами хрустели насекомые. Переживавшие кризис, а может быть и последние минуты, больные катались в бреду по полу. Один из них в состоянии бредовой экзальтации при моем появлении заявил мне:

— Прошу, прокурор, ходу моей жалобе не давать, ибо вчера ночью я умер [96].

От тифа погиб начальник тюрьмы С.3. Дейниковский, два его помощника лежали в тифу, несколько надзирателей — тоже. Курсирующие же ежедневно от тюрьмы к кладбищу подводы разгружали переполненную в три раза против комплекта тюрьму, чтобы освободить места новым и новым толпам арестованных, препровождаемых сельскими комендантами, комиссиями и разведками с своими лаконическими записками: содержать!

Я обратил внимание генерала Валуева на это совершенно недопустимое положение. После личного посещения мест заключения им был издан приказ, напоминающий об уголовной ответственности за несоблюдение предписываемых законом гарантий при заключении под стражу, объявлены были правила письменного производства дел в полевых судах, а для обзора и разгрузки дел во временные военное-следственные учреждения были командированы юристы, изнемогшие в этой сизифовой работе.

Власть, даже при искреннем желании бороться с царившей разнузданностью, действовала без приводных ремней и была бессильна в этом жестоком быту своеобразной «диктатуры».

Убийство Н.Н. Безменова. — Казнь Р.Г. — «Прости, господи, виноватых и не осуди за кровь невинных».

В имении «Николина пристань», близ большого села Петровского, проживали с своими семьями обломки дворянского рода, Николай Николаевич и Иван Николаевич Безменовы.

Имя их когда-то гремело в губернии. В детстве, когда я был частым гостем в семье бессменного ставропольского губернатора Н.Е. Никифораки [97], я знавал в старом губернаторском доме безменовскую комнату, где обычно останавливались братья Безменовы, приезжая из имения с челядью и верховыми лошадьми.

Позднее Безменовы, ведшие тяжбу с соседями и кредитными учреждениями, обеднели.

Имение их, кроме небольшого хуторка «Николина пристань», пошло с молотка, а жизненные удары превратили Н.Н. Безменова сначала в административного ссыльного, а затем, в 1906 году, — в главного подсудимого по большому политическому безменовскому процессу, где он предстал во главе 100 крестьян пред особым присутствием палаты в качестве председателя ставропольского крестьянского союза.

По отбытии трехгодичного заключения в крепости, Н.Н. Безменов вел тихую жизнь хуторянина на своем захудалом хуторке, пока преобразованное в 1917 году земство не призвало его на пост председателя ставропольской Уездной земской управы.

После разгона земства большевиками в 1918 году, Н.Н. Безменов вновь вернулся к себе на хутор и уже не играл никакой роли в протекавших перипетиях борьбы, хотя популярность его среди крестьянского населения была равноценна ненависти окружавших его хуторок соседей — тавричан.

Уже в дни добровольцев, осенью 1918 года, к нему на хутор ворвалась группа военных, выволокла на двор усадьбы, поставила к стенке, но жена Безменова, еще не оправившаяся от родов, умолила на этот раз офицеров пощадить жизнь мужа. Безменова бросили, раздробив ему два ребра и изувечив прикладами.

Жена и ребенок Безменова вскоре после этого случая скончались. Это было еще не все.

Весной 1919 года я получил телеграмму от И.Н. Безменова, умолявшего предотвратить военную расправу над его братом, увезенным офицерами в село Петровское.

Я снесся по телефону с губернатором Валуевым и, когда прибыл к нему по его приглашению, узнал следующие подробности этого бытового дела.

В Ставропольскую губернию случайно забрела из астраханских степей заблудившаяся часть какого-то полка.

Землевладельцы, во время совместной пирушки с офицерами этой части, жаловались на беспокойное соседство социалиста Безменова. Офицеры распорядились заарестовать Н.Н. Безменова; тут же на залитом напитками столе был написан приказ об учреждении военно-полевого суда и о предании ему Н.Н. Безменова.

Чуть ли не за этим же столом ночью Н.Н. Безменова осудили к повешению и, заняв телеграф и телефон военным патрулем, чтобы весть об этой расправе не проникла в город, наутро Безменова казнили.

После этого заблудившаяся часть вновь откочевала в астраханские степи, скрывшие в своих песках имена участников этого ночного дела.

Вот и все.

Читатель задаст, пожалуй, вопрос: не спутал ли я даты? Может быть это было в дни владычества красных? Может быть эту расправы над обломками дворянского рода, председателем земской управы, сотворила красная банда товарища Трунова?

Нет, это была воинская часть, под предводительством людей, носящих офицерские погоны.

Я срочно донес по телеграфу в управление юстиции об этом деле. Позднее генерал Валуев, рассказывая об этой пьяной шалости прибывшему прокурору палаты, добавил, что окрестные крестьяне совершают паломничество к месту казни Николая Николаевича Безменова.

Ставропольский хлеботорговец Г. поведал мне в моем прокурорском кабинете следующую печальную повесть.

В разгар большевистского террора на территории кавказских Минеральных вод, его дочь — девушка Р. Г. — бежала с несколькими офицерами оттуда в Ставрополь, уже занятый добровольческими частями.

Ехать приходилось на лошадях через красноармейские кордоны и села, где митинговали красные, призывая население на фронт против белых.

Спасая себя и своих спутников, Р. Г. в критические моменты выступала на митингах, заявляя себя большевичкой, едущей с товарищами по особо важному поручению. В конце концов она благополучно добралась вместе с офицерами до Ставрополя.

Там, по рапорту своего спутника, офицера Б., она была арестована, предана полевому суду и казнена.

По словам ее отца, в ночь перед казнью в помещение, где она содержалась, явился один из ее судей.