Ван Гог. Письма

считаю их просто великолепными. Лансон так удивительно продуктивен, что гравюры прямо-

таки сыплются у него из рукава.

Раз уже речь зашла о гравюрах на дереве, замечу, что на этой неделе я обнаружил в

«Illustration» несколько великолепных новых гравюр. Это серия Поля Ренуара «Парижские

тюрьмы». Какие там есть прекрасные вещи!

По ночам, когда мне не спится, что случается довольно часто, я всегда с неизменным

удовольствием рассматриваю гравюры на дереве.

Есть еще один знаменитый рисовальщик – Дж. Махони, который иллюстрировал

семейное издание Диккенса.

Думаю, что живопись научит меня лучше передавать свет, а это существенно изменит и

мой рисунок.

Как много трудностей приходится преодолеть, прежде чем сумеешь что-то выразить!

Однако сами эти трудности являются в то же время стимулом.

Я ощущаю в себе такую творческую силу, что наверняка знаю: наступит время, когда я,

так сказать, каждый день буду регулярно делать что-нибудь хорошее.

Правда, я и сейчас почти ежедневно делаю кое-что новое, но это все еще не та

настоящая вещь, о которой я мечтаю. Тем не менее мне кажется, что я в скором времени стану

по-настоящему продуктивен. Поэтому я вовсе не удивлюсь, если такой день когда-нибудь все

же наступит. Чувствую, что при любых обстоятельствах живопись косвенно пробудит во мне и

кое-что другое.

Посмотри, например, на этот маленький набросок картофельного рынка на Нордвал.

Наблюдать за толкотней рабочих и женщин с корзинами, только что сгруженными с баржи,

очень интересно. Вот такие оживленные динамичные сцены, такие типы людей и есть то, что

мне хотелось бы рисовать и писать энергично. Но я не удивляюсь, что не могу добиться этого

сразу и что до сих пор все мои попытки кончались неудачей. Теперь, благодаря живописи, я,

конечно, научусь более умело управляться с цветом и получу больше возможностей взяться за

сюжет, подобный описанному выше.

Набраться терпения и работать – вот что главное.

Прилагаемый маленький набросок – я походя делаю массу таких – я посылаю тебе

просто с целью доказать, что такие вещи, как, например, сцена с рабочими на Монмартре,

действительно занимают меня. Для выполнения их требуется знание фигуры, которое я

пытаюсь приобрести, рисуя большие этюды фигур. И я твердо верю, что, продолжая так и

впредь, научусь, наконец, передавать суетню рабочих на улицах или полях.

Картофельный рынок – страшно любопытное место: туда сбегаются бедняки с Геест, с

Ледиг Эрф и прочих подобных мест по соседству. Там всегда можно наблюдать сценки, вроде

описанной выше: то приходит баржа с торфом, то с рыбой, то с углем, то еще с чем-нибудь. У

меня хранится множество набросков, сделанных английскими художниками в Ирландии. Мне

кажется, что квартал, о котором я тебе пишу, очень напоминает ирландский городок.

Я всегда стараюсь, как могу, вложить в работу всю свою энергию, потому что

величайшее мое желание – делать красивые вещи. Но такое занятие предполагает и

кропотливую работу, и разочарования, и, главное, упорство…

Сегодня днем опять пойду на картофельный рынок, хотя писать там невозможно –

слишком много пароду, а люди мне и без того доставляют кучу хлопот. Хорошо было бы иметь

свободный доступ в дома – так, чтобы заходить в них и без всяких церемоний садиться у

окошка.

230

Ты, вероятно, помнишь, что во время пребывания здесь ты сказал мне, чтобы я как-

нибудь попробовал сделать и прислать тебе небольшой рисунок, пригодный для продажи.

Однако тебе придется меня извинить: я не знаю точно, когда рисунок считается

«продажным», а когда – нет. Думал, что знаю, но теперь с каждым днем все больше

убеждаюсь, что ошибался.

Надеюсь, что эта небольшая скамейка, хотя она, видимо, еще не «продажная», убедит

тебя, что я не отказываюсь выбирать иногда сюжеты, которые приятны и привлекательны, в

силу чего скорее найдут сбыт, чем вещи с более мрачным настроением.

Вместе со скамейкой посылаю еще один набросок в пандан к ней – снова лес. Я сделал

маленькую скамейку, отдыхая от акварели большего размера, над которой сейчас работаю и в

которой есть более глубокие тона, хоть я и не знаю, удастся ли мне ее успешно закончить.

Хотелось бы услышать от тебя, сделан ли этот маленький рисунок более или менее в том

духе, о каком мы с тобой говорили.

Помнишь, в последнем письме я писал тебе, что собираюсь снова отправиться на

картофельный рынок? На этот раз все прошло очень удачно, и я принес домой много набросков,

но посещение мной рынка ярко иллюстрирует вежливость гаагской публики по отношению к

художникам: какой-то парень через мое плечо или, возможно, из окошка внезапно выплюнул

мне на бумагу порцию жевательного табаку. Да, иногда в нашем деле не оберешься

неприятностей. Но не стоит воспринимать их чересчур серьезно: люди здесь но плохие, они

только ничего не понимают и, видя, как я делаю рисунок большими штрихами и

процарапанными линиями, которые для них лишены всякого смысла, предполагают, вероятно,

что я просто сумасшедший.

Последнее время я очень часто рисовал на улице лошадей. Кстати, иногда мне очень

хочется иметь лошадь в качестве модели. Так вот, вчера, например, я слышал, как кто-то позади

меня сказал: «Ну и художник! Он рисует задницу коня, вместо того чтобы рисовать его

спереди». Мне это замечание даже понравилось.

Я люблю делать такие наброски на улице и, как уже писал тебе в последнем письме,

безусловно хочу добиться в них известного совершенства.

Знаешь ли ты американский журнал «Harper's Monthly Magazine»? В нем бывают

замечательные наброски. Сам я знаком с ним очень поверхностно – просмотрел только шесть

номеров, а располагаю всего тремя. Тем не менее я обнаружил там вещи, перед которыми

немею от восторга. Это сцены из фабричной жизни – например, «Стекольный завод» и

«Чугунолитейный завод». Я каждый раз с новым удовольствием смотрю на них, так как вновь

загораюсь надеждой, что и сам буду делать вещи, в которых есть душа.

231

Последние дни я часто бывал в Схевенингене, и однажды вечером мне посчастливилось

увидеть любопытное зрелище – прибытие рыбацкого парусника. Там возле памятника есть

деревянная будка, где сидит дозорный. Как только парусник показался, этот парень выскочил

наружу с большим голубым флагом, а за ним кинулась целая толпа ребятишек, еле доходивших

ему до колен. Они явно испытывали большое удовольствие, стоя рядом с человеком, который

держит флаг: им, по-моему, казалось, что они помогают паруснику войти в гавань. Через

несколько минут, после того как дозорный замахал флагом, прискакал на старой лошади другой