Ван Гог. Письма

свет струится им на плечи и головы.

Думаю, что в Париже все выглядит, вероятно, гораздо чище и что там менее холодно.

Здесь же холод проникает даже в дом, и, когда раскуриваешь трубку, она кажется сырой от

изморози. Но это очень красиво.

В такие дни, как сегодня, хочется пойти навестить друга или позвать его к себе домой; в

такие дни, как сегодня, тебя охватывает чувство пустоты, если тебе некуда пойти и никто к тебе

не придет. Но именно в такие дни я чувствую, как много значит для меня работа, наполняющая

смыслом мое существование, независимо от того, встречает она одобрение или неодобрение; в

такие дни я рад, что у меня есть воля – в противном случае я впал бы в хандру.

Сегодня я на несколько часов заполучил модель – мальчика с лопатой, по профессии

подручного у каменщика. Очень любопытный тип – плоский нос, толстые крупные губы,

прямые волосы; однако, что бы он ни делал, в фигуре его чувствуется изящество или, по

крайней мере, стиль и характер. Думаю, что этой зимой у меня будут хорошие модели: хозяин

склада обещал посылать ко мне тех, кто приходит просить работу, что во время затишья в делах

случается довольно часто. Я всегда рад заплатить таким натурщикам несколько монеток за

вечер или утро: модели – это именно то, что мне нужно. Я не вижу другого пути, кроме работы

с моделью. Конечно, заглушать в себе воображение не следует, но непрестанное изучение

натуры и сражение с ней как раз и делают его более острым и более точным.

В будущее воскресенье надеюсь снова заполучить того же мальчишку. Попытаюсь

нарисовать его в такой позе, как будто он тянет бечевой груженную камнем лодку, что часто

можно наблюдать здесь на канале.

Работа на воздухе закончилась, то есть спокойно сидеть и работать на улице уже нельзя,

так как становится слишком холодно; поэтому мне придется перебираться на зимние квартиры.

С удовольствием ожидаю наступления зимы – это великолепное время года, когда

можно регулярно работать. Питаю надежду, что дела мои пойдут хорошо.

Как тебе известно, я продвинулся в живописи и акварели дальше, чем предполагал, и

сейчас расплачиваюсь за это тем, что нахожусь в весьма стесненных обстоятельствах. Но они не

основание для того, чтобы замедлять работу – как-нибудь выкрутимся. Я теперь внес

некоторое разнообразие в свои занятия и очень много рисую с модели; это тоже довольно

дорого, но зато папки мои наполняются по мере того, как пустеет кошелек.

Если не сумеешь собрать к двадцатому всю сумму, пришли хотя бы часть и, если можно,

на сутки раньше, только не позже, так как мне в этот день предстоит внести недельную плату за

квартиру. Дом мне по-прежнему нравится, если не считать того, что одна стена в нем очень

сырая. Мне здесь гораздо удобнее работать с моделью, чем в прежней мастерской. Я могу даже

писать несколько моделей одновременно, например, двух детей под зонтиком, двух женщин,

которые стоят и разговаривают, мужчину с женщиной под руку и т. д.

Но до чего же быстро миновали весна и лето! Иногда мне кажется, что между прошлой и

этой осенью так ничего и не было; впрочем, возможно, что такое впечатление создалось у меня

из-за моей болезни. Сейчас я чувствую себя вполне нормально, если не считать того, что очень

устал и иногда бывают дни, когда я с самого утра или, по крайней мере, с полудня чувствую

себя бесконечно слабым и вялым. Теперь такое случается со мной гораздо чаще, чем раньше.

Впрочем, я перестал обращать на это внимание, потому что в противном случае становлюсь

прямо-таки больным, а я не могу позволить себе болеть – у меня слишком много работы. В

такие дни мне нередко очень помогает длительная прогулка в Схевенинген или еще куда-

нибудь.

239

Вот и опять воскресенье, как обычно, дождливое. На этой неделе у нас здесь была буря,

и на деревьях осталось совсем мало листьев. Можешь быть уверен, я рад, что у меня топится

печка. Когда сегодня утром я приводил в порядок свои рисунки, – я имею в виду этюды с

моделей, которые сделал после твоего приезда (не говорю уже о старых этюдах, которые я

рисовал в своем альбоме), я насчитал их целую сотню.

Упоминаю цифру потому, что помню, как ты спрашивал во время своего пребывания

здесь, нет ли у меня других этюдов, помимо тех рисунков, которые ты тогда видел. Не уверен,

что другие художники работают больше меня, в особенности те из них, кто смотрит на мои

вещи свысока и считает ниже своего достоинства обратить на них хотя бы малейшее внимание.

Не уверен также, известен ли им лучший путь, чем работа с модели, которой они, на мой взгляд,

занимаются слишком мало; как я уже писал тебе раньше, я не понимаю, почему они не

приглашают больше моделей. Разумеется, я имею в виду не таких людей, как Мауве или

Израэльс, поскольку последний, по-моему, дает нам превосходный пример постоянной работы с

моделью, а таких, как де Бок или Брейтнер. Я не видел Брейтнера с тех пор, как навестил его в

больнице, когда он хворал. Случайно я слышал разговор, будто он стал преподавателем

рисования в высшей школе; сам же он не обмолвился на этот счет ни словом.

На этой неделе я получил письмо от Раппарда, который тоже удивлен поведением

многих здешних художников: у него не приняли картину на выставку «Арти». Меня интересует

лишь одно: не значит ли это, что нас с ним ни во что не ставят?

Уверяю тебя, он работает очень серьезно. Этим летом он был в Дренте, а потом долгое

время работал в больнице для слепых в Утрехте. Мне было очень любопытно узнать о

некоторых его переживаниях – они у него были почти такие же, что и у меня.

Как я уже писал тебе, мне очень часто безумно хочется тебя видеть. Если бы мы чаще

виделись с тобой и могли потолковать о моей работе, я сделал бы больше вещей, которые, я

уверен, можно написать на основе имеющихся у меня этюдов. Ты, вероятно, помнишь фразу,

которую я не так давно (когда посылал цветной набросок картофельного рынка) написал тебе:

«Я должен снова попытаться писать уличную сутолоку». Результатом такого решения явились

двенадцать акварелей, поглощающие меня в данный момент; словом, я отнюдь не хочу сказать,

что ничего не могу сделать из своих этюдов или что делаю их без определенной цели; я хочу

сказать лишь, что, по-моему, я мог бы делать больше и что мои этюды могли бы стать более

целеустремленными, если бы я иногда имел возможность посоветоваться с тобой.

Как бы то ни было, я все это время работаю с большим удовольствием и надеюсь, что

среди моих вещей найдутся такие, которые понравятся тебе, когда ты приедешь.

Считаю, что тот, кто хочет писать фигуры, должен вдохновляться теплым чувством,