Ван Гог. Письма

Жюль Дюпре, Жак, Эд. Фрер еще в строю, но долго ли им носить блузу художника? Все они

престарелые люди, стоящие одной ногой в могиле. А их преемники, достойны ли они этих

первых поистине современных мастеров? Ну что ж, тем больше у нас причин энергично взяться

за дело и не раскисать.

P 12 [Около 15 сентября 1882}

Я положил много усилий на коллекционирование произведений, касающихся шахтеров.

«Забастовка углекопов» и английский рисунок на тему катастрофа в шахте – самые лучшие

среди них, хотя такие сюжеты встречаются нередко. Мне бы хотелось со временем самому

делать подобные этюды. Дай мне знать, Раппард, серьезно ли ты намерен поехать со мной, в

случае если я, скажем, месяца на два отправлюсь в край углекопов – Боринаж?

Край этот – не райские кущи, и поездка туда – не увеселительная прогулка; тем не

менее я буду счастлив предпринять ее, как только почувствую, что приобрел достаточную

сноровку и научился с молниеносной быстротой изображать людей за работой: я ведь знаю, что

там можно найти много замечательных сюжетов, которых почти или вернее никогда не

разрабатывали другие художники. Но поскольку в таком краю предстоит столкнуться со

всевозможными трудностями, было бы весьма полезно отправиться туда вдвоем.

В данный момент обстоятельства не позволяют мне совершить эту поездку, но мысль о

ней глубоко засела у меня в голове. Последнее время я часто работал на берегу – рисовал или

писал, и меня все больше и больше влечет к себе море.

Не знаю, что подсказывает тебе твой опыт общения со здешними художниками, но я

неоднократно наблюдал, как злобно они нападают на все, что именуют «иллюстративностью»,

причем то, как они это делают, ясно доказывает, что они совершенно незнакомы с ремеслом

иллюстратора и не имеют ни малейшего представления о том, что происходит в этой области.

Более того, они даже не соглашаются или, вернее, не желают дать себе труд посмотреть

на сами произведения, а если уж смотрят их, то впечатление задерживается у них в голове лишь

на короткое время, а затем полностью исчезает.

Мой же опыт общения с тобой подсказывает мне, что ты смотришь на эти вещи

совершенно иначе.

Вчера я разыскал у себя еще несколько вещей Лансона: «Раздача супа», «Встреча

тряпичников», «Уборщики снега»; ночью я встал, чтобы снова посмотреть на них – такое

сильное впечатление они на меня произвели.

Поскольку я сам работаю в этом жанре и пытаюсь делать вещи, которые все больше

меня интересуют – сцены на улице, в залах ожидания третьего класса, на берегу, в больнице,

– то к этим черно-белым бытописцам народа, как то: Поль Ренуар, Лансон, Доре, Морен,

Гаварни, дю Морье, Ч. Кип, Ховард Пил, Хопкинс, Херкомер, Френк Холл и бесчисленное

множество других, я питаю особенно глубокое и все более возрастающее уважение.

Ты в какой-то мере чувствуешь, вероятно, то же самое. Во всяком случае, мне всегда

приятно видеть, что ты работаешь над столь симпатичными мне сюжетами, и по временам

искренне огорчаюсь из-за того, что мы живем так далеко друг от друга и сравнительно мало

общаемся.

P 13 [Сентябрь – октябрь 1882}

Твое долгожданное письмо было вручено мне минуту тому назад; отвечаю на него сразу

же, так как мне не терпится поболтать с тобой.

Ты спрашиваешь, много ли у меня произведений немцев. Недавно, в связи с некоторыми

этюдами фигур, сделанными мною, я написал брату о Вотье и кое-каких других немцах

фактически то же самое, что пишешь ты.

Я сказал ему, что был на выставке акварели, где видел много вещей итальянцев. Все это

сделано ловко, очень ловко и тем не менее оставляет у меня ощущение пустоты. Поэтому я

написал брату: «Старина, что это было за чудесное время, когда в Эльзасе организовался клуб

художников: Вотье, Кнаус, Юндт, Георг Сааль, ван Мейден и в особенности Брион, Анкер и Т.

Шулер, которые делали преимущественно рисунки, так сказать, объясняемые и

поддерживаемые художниками другого рода, а именно такими писателями, как Эркманн –

Шатриан и Ауэрбах. Конечно, итальянцы искусны, очень искусны, но где их настроение, их

человеческие чувства? Мне приятнее смотреть на маленький серый набросок Лансона, на каких-

нибудь тряпичников, которые едят суп на улице под дождем или снегом, чем на пышные

страусовые перья всех этих итальянцев, которые, по-видимому, размножаются с каждым днем,

в то время как более здравомыслящие художники так же редки, как всегда».

Поверь, Раппард, я предпочел бы служить лакеем в ресторане, чем изготовлять акварели

на манер некоторых итальянцев. Не скажу того же о всех них, но я уверен, что ты согласишься

со мной в оценке направления и целей этой школы. Мои слова отнюдь не означают, что я не

ценю многих из них – я имею в виду художников, в чьих вещах есть нечто от Гойи, например

Фортуни, Морелли, иногда даже Тапиро, Хейльбута, Зюса и т. д.

Я впервые увидел эти вещи лет десять-двенадцать тому назад, когда служил у Гупиля.

Тогда я находил их великолепными и восхищался ими даже больше, чем тщательно

проработанными произведениями немецких и английских художников, Рохюссена или Мауве.

Но я уже давно переменил свое мнение, потому что, на мой взгляд, итальянские художники

немного напоминают птиц, умеющих тянуть только одну ноту, а я испытываю гораздо больше

симпатии к жаворонкам и соловьям, которые менее шумно и более страстно говорят нам куда

больше. При всем том произведений немцев у меня очень немного – хорошие вещи времен

Бриона теперь трудно найти.

В свое время я собрал коллекцию гравюр на дереве, по преимуществу упомянутых выше

мастеров, но, покидая Гупиля, я подарил ее своему другу англичанину, о чем теперь страшно

сожалею. Если хочешь иметь кое-что очень красивое, закажи в конторе «Illustration» «Вогезский

альбом» по рисункам Т. Шулера, Бриона, Валентена, Юндта и т. д. Стоит он, кажется, 5 фр., но

боюсь, что он уже распродан. Во всяком случае справиться стоит. Вполне возможно, что цена

сейчас повысилась; для просмотра его не высылают, поэтому сам я не рискую выписать его.

Мне известны лишь немногие подробности жизни английских рисовальщиков; я хочу

сказать, что не могу изложить биографию ни одного из них.

Тем не менее, пробыв в Англии целых три года и просмотрев целую кучу их работ, я

многое знаю о них и их произведениях. Оценить их в полной мере, не прожив долгое время в

Англии, почти невозможно.

У этих англичан совершенно особые чувства, восприятие, манера выражения, к которым

надо привыкнуть: но, уверяю тебя, изучать их стоит труда, потому что они – великие