Ван Гог. Письма

гравюрах на дереве чувствуется аромат времен Гаварни, Бальзака и Виктора Гюго, нечто от

почти позабытой ныне «Богемы», к которой я испытываю глубокое почтение. Каждый раз,

когда я вижу эти листы, они побуждают меня делать все, что я могу, и энергично браться за

работу.

Конечно, я тоже вижу разницу между рисунком Доре и рисунком Милле, но один не

исключает другого.

Между ними есть не только разница, но и сходство. Доре умеет моделировать торс и

передать сочленения лучше, бесконечно лучше, чем многие, кто с чванливым самомнением

поносит его. Доказательство – оттиск «Купальщиков на море», которых сам он рассматривал

лишь как грубый набросок.

Вот что я скажу: если бы рисунки Доре критиковал кто-нибудь вроде Милле

(сомневаюсь, что он стал бы это делать, но допустим, что стал бы), такой человек имел бы на

это право; но когда люди, которые всеми десятью пальцами не могут сделать и десятой доли

того, что может Доре одним, поносят его работы, то все их обвинения – просто чушь; было бы

куда полезнее, если бы они попридержали язык и сами научились бы рисовать получше.

Какая нелепость, что в наши дни такое неприятие рисунка стало всеобщим явлением!

Ты, конечно, видел в Брюсселе рисунки Лейнена? Как они остроумно, забавно и

мастерски сделаны! А вот пойди поговори о них с одним из таких людей, и он высокомерно и

не без презрения ответит: «О да, они довольно милы».

Сам этот Лейнен, вероятно, навсегда останется бедняком, хотя он, наверно, очень

деятелен, много работает и будет производить все больше и больше. Что ж, я тоже согласен всю

жизнь оставаться бедняком при условии, что я буду деятелен, сумею много производить и у

меня каждый день хватит на хлеб.

P 16 note 34 Note34 Сентябрь– октябрь 1882

Что касается «Арти», то я думаю, что эти господа снова устроили один из своих

обычных фокусов – нечто такое, что никогда не изменится, что всегда было и всегда останется

таким, как сейчас. Поздравляю тебя с тем, что они отказали тебе. Не могу в данном случае

сослаться на свой собственный опыт по той простой причине, что я даже не мечтаю выставить

свои вещи. Мысль об этом оставляет меня совершенно равнодушным. Время от времени мне

хочется, чтобы кто-нибудь из друзей посмотрел работы, находящиеся у меня в мастерской, что

случается очень редко; но я никогда не испытывал и вряд ли испытаю желание зазывать

широкую публику смотреть мои вещи. Я вовсе не безразличен к оценке моих работ, но и здесь

ненавижу излишний шум: известность и популярность – вот то, к чему я меньше всего

стремлюсь…

С другой стороны, я придерживаюсь мнения, что любой, кто хочет писать фигуры,

должен, прежде всего и в очень большой степени, обладать тем качеством, которое в

рождественском номере «Punch» названо «доброй волей». Нужно питать и хранить горячую

симпатию к людям, иначе рисунки станут холодными и пресными. В этом отношении я считаю

весьма необходимым следить за собой и не позволять себе разочаровываться; поэтому мне

совершенно неинтересно участвовать в том, что я называю «интригами художников», и

занимать, сталкиваясь с ними, иную позицию, нежели оборонительную.

Когда я вижу, как некоторые люди надеются почерпнуть вдохновение в общении с

художниками, я всегда вспоминаю старую пословицу: «С терновника смокву не снимешь».

Фома Кемпийский, помнится, где-то замечает: «Чем больше я вращался среди людей, тем менее

чувствовал себя человеком».

Точно так же я чувствую (и не ошибаюсь), что чем больше общаешься с художниками,

тем слабее становишься сам как художник. Конечно, когда художники всерьез объединяются

для того, чтобы сотрудничать в деле, непосильном для одного человека (например, Эркманн и

Шатриан в своих произведениях или художники «Graphic» для создания этого журнала), такое

начинание я считаю превосходным. Но, увы, чаще всего это кончается лишь пустой шумихой…

Уверяю тебя, каждый раз, когда я бываю не в духе, моя коллекция гравюр на дереве

побуждает меня с новым рвением продолжать работу. Во всех этих художниках я вижу

энергию, решительность, свободный, здоровый, бодрый дух, которые воодушевляют меня. В их

работах есть нечто возвышенное и достойное, даже когда они рисуют навозную кучу. Читая в

книжке о Гаварни, что он «выполнял по шесть рисунков в день», и вспоминая об огромной

продуктивности большинства художников, которые делают те маленькие «иллюстрации», «те

вещицы, которые можно найти на столиках в «Южноголландском кафе», невольно думаешь, что

они должны отличаться невероятным душевным пылом и теплом. А на мой взгляд, тот, в ком

пылает такой огонь и кто постоянно поддерживает его, стоит гораздо выше самонадеянных

художников, которые считают ниже своего достоинства даже взглянуть на подобные вещи.

P 17 1 ноября note 35 Note35 1882

Я ненавижу такие понятия, как «приятность» и «продажная ценность» – по-моему, они

хуже чумы; и все же я никогда не встречал торговца картинами, который не был бы ослеплен

ими. У искусства нет худших врагов, чем торговцы картинами, невзирая на то, что владельцы

крупных художественных фирм, по общему мнению, заслуживают самых высоких похвал за

свое покровительство художникам.

Эти похвалы незаслуженны; однако, поскольку публика обращается не к самим

художникам, а к торговцам, первые тоже вынуждены обращаться к ним, хотя нет ни одного

художника, который явно или тайно не возмущался бы ими. Они льстят публике, поощряют ее

самые низменные, самые варварские склонности и вкусы. Но довольно об этом!..

На последней превосходной выставке «Pictura» я был поражен вот чем: хотя Израэльс,

Мауве, Марио, Нейхейс, Вейсенбрух и многие другие остались самими собой, у их

последователей видны явственные признаки упадка и никаких намеков на прогресс, по крайней

мере, если не рассматривать этих последователей поодиночке, а сравнить их творчество в целом

с выставками той прошедшей «эры, когда художники, ставшие теперь известными, были еще

только на взлете». Эти нынешние художники «на взлете» совсем не то, чем были художники «на

взлете» в предыдущем поколении: в наше время больше эффектности, но меньше достоинств. Я

уже неоднократно писал об этом. Усматриваю я соответственную разницу и в личностях

художников «на взлете» тогда и теперь.

Ты ведь и сам страдаешь, зная, что на нас с тобой смотрят, как на неприятных,

вздорных, ничтожных и, главное, тяжеловесных и скучных людей и художников.

Поверь мне: кто знал нынешних известных живописцев как людей и художников десять

лет тому назад, когда все они были куда беднее (они ведь заработали огромные деньги именно