Андрей Дельвиг - Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг. [litres]

По назначении в 1813 году Барклая снова главнокомандующим армией после смерти Кутузова, он не забыл преданности, выказанной ему Закревским, и вскоре произвел его в генерал-майоры, с назначением дежурным генералом армии и со званием генерал-адъютанта, которое давалось тогда весьма редко, так что генерал-адъютантов было всего девять человек. По возвращении наших армий в Россию, Закревский был назначен дежурным генералом Главного штаба Его Величества; в этой должности он привел дела по Инспекторскому департаменту в неслыханный до того времени порядок. Он был известен тем, что принадлежал к весьма незначительному числу людей, которые не поклонялись пред всемогущим временщиком Аракчеевым. Император Александр I сам заботился о его женитьбе на графине Толстой {496}, единственной наследнице весьма значительного имения, и, сверх упомянутой должности, назначил его финляндским военным генерал-губернатором {497}; этому месту присвоено значительное содержание. Император Николай I назначил его министром внутренних дел с оставлением финляндским военным генерал-губернатором. Я уже говорил о том, как в 1830 г. он оставил службу. До 1848 г. он занимался управлением значительных имений своей жены, но держал себя постоянно как равный со всеми высшими сановниками: графами Орловым, Клейнмихелем и т. п. Я был неоднократно свидетелем, что он в статском сюртуке входил в кабинет Клейнмихеля без доклада. Замужество его единственной дочери {498}за сына канцлера графа Нессельроде {499}поставило его вновь в сношение с Императором Нико лаем I, и с того времени поговаривали о вступлении Закревского в службу. В 1848 г., при начале холеры в Москве, боялись в ней беспорядков; находя необходимым иметь начальником столицы человека строгого и распорядительного, назначили Закревского московским военным генерал-губернатором, с возвращением ему звания генерал-адъютанта.

Закревский с самого появления своего в Москве начал деспотически обращаться со многими, произвольно налагал на богатых купцов денежные требования на общеполезные предметы, удалял из Москвы без суда всякого рода плутов, вмешивался в семейные дела для примирения мужей с женами и родителей с детьми. Он принимал два раза в неделю просителей и разбирал споры приходивших с жалобами; таковых было всегда множество, и, если кто из означенных лиц оказывался, по его мнению, виноватым, он обращался к Фомину н, бывшему очень долго тверским частным приставом, – отцу Фоминых, инженеров путей сообщения, – восклицая особым тоном: «Фомин!» – причем делал особый жест рукою; {затем} Фомин препровождал указанное Закревским лицо в полицию. Одним словом, Закревский действовал, как хороший помещик в своем имении. Жители Москвы, привыкшие в продолжение нескольких десятков лет к гуманному и вежливому обращению генерал-губернаторов, были недовольны Закревским, но по прошествии некоторого времени начали замечать, что в нем много и хорошего. Его произвольные распоряжения и резкие выражения большею частью относились к людям бесчестным. Гостеприимство же, любезные отношения к большей части московского общества и скорый, а в большей части случаев и справедливый, разбор разных споров и столкновений изменили отношение к нему московских жителей. В Москве он принимал гостей каждый вечер; приглашал многих к своему обеду, который всегда был хорошо изготовлен; он давал большие балы на 500 и более человек и умел каждому сказать любезность. В с. Ивановском, где он жил летом, часто собирались к нему без приглашения по нескольку десятков гостей; он был всем рад, и никогда не было недостатка в кушаньях за столом. В день именин его жены, 23 июня, приезжало в Ивановское более ста гостей. Вообще он имел многое, что принадлежит только людям знатного рода, и нельзя было не удивляться, как и где он, без всякого образования, сумел все это приобрести. К нему постоянно приезжали гостить его прежние адъютанты и другие подчиненные, которые всегда вспоминали с особым удовольствием время, проведенное под его начальством; некоторые из них, сами люди богатые и в преклонных летах, приезжали из очень дальних своих имений, чтобы провести время с любимым ими прежним их начальником. Закревский также был хорош и с чиновниками особых поручений и адъютантами, состоявшими при нем, как при московском военном генерал-губернаторе.

Москва, запущенная в отношении внешнего благоустройства и полицейских порядков, видимо улучшалась его стараниями. Требования от богатых купцов пожертвований на разные общественные надобности были редки; известно было, что пожертвовавший получит орден, до чего большая часть купцов были очень падки, а не пожертвовавший подвергнется разного рода преследованиям; но эти пожертвования, выманиваемые таким непозволительным образом, приносили пользу. Это напоминает мне речь, читанную на 50-летнем юбилее Московской коммерческой академии {500}, в совете которой московские генерал-губернаторы были постоянно председателями. Юбилей происходил после увольнения Закревского от должности генерал-губернатора, и в речи выхваляли его предместников и преемников, а о нем прошли молчанием. Между тем из той же речи видно было, что до Закревского академия не имела ни своего дома, ни нужных учебных пособий, ни ученых преподавателей, по неимению средств платить им. Все это академия приобрела в бытность Закревского генерал-губернатором, вследствие больших пожертвований, часто им вынужденных. Он говаривал, что купцы имеют во всей России одну академию и той не поддержи вают, так что заставляют его прибегать к понудительным мерам.

Многие говорили, что он пользовался своей должностью для приобретения незаконных выгод; полагаю, что это неправда, так как не нахожу возможным человеку, столь высокопоставленному, делать злоупотребления из-за своих выгод. Из рассказов моих о Клейнмихеле читатель уже знает, как тогда высокопоставленные лица обращались с казенными деньгами, и Закревский, конечно, не был выше людей своего времени, что можно видеть из следующего случая. Закревский имел бани у Елохова через р. Чечору у моста; на Богоявленской площади близ этого моста был построен бассейн для разбора мытищинской воды; вытекающую из этого бассейна излишнюю неразбираемую воду полагалось провести в Чечору. Всем обывателям, имевшим промышленные заведения вблизи водоразборных бассейнов, отдавалась даром излишняя, вытекающая из них вода, но с тем, чтобы они от бассейнов до своих заведений пролагали водопроводные трубы на свой счет, через что сберегались издержки города. Закревский, согласившийся на эту меру при проведении излишней воды из других бассейнов в промышленные заведения, не хотел давать денег на проведение излишней воды из Богоявленского бассейна в принадлежащие ему бани, несмотря на то, что по нахождении этих бань на противоположном берегу р. Чечоры требовалось для доведения до них излишней воды из бассейна проложить несколько сажен лишних труб от Чечоры до бань.