Андрей Дельвиг - Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг. [litres]

В то время дворовые люди обыкновенно помещались, как попало, об их помещении заботились очень немногие; конечно, я был в том числе. Для моего кучера Дмитрия, вполне трезвого, усердного, чрезвычайно чистоплотного и знавшего хорошо ходить за лошадьми, была отведена на даче комната; он почему-то был ею недоволен и неудовольствие свое выразил при А. И. Нарышкине, который впоследствии постоянно шутил над ним, говоря, что мне при найме дома нужно не забывать нанять и дворец для Дмитрия с подобающею мебелью.

По получении из Петербурга смет по 1, 3 и 4-й частям проекта преобразования Мытищинского водопровода, были по ним произведены торги в правлении IV округа путей сообщения. Главный предмет поставок по этим сметам были чугунные трубы, коих требовалось диаметром в 16 дюймов на протяжении 4 верст, диаметром от 3 1/2 до 10 дюймов на протяжении 20 верст, 16-дюймовые трубы, как водонапорные, имели толщину стенок 2/3 дюйма, а прочие 1/2 дюйма. Мне удалось посредством конкуренции достигнуть цены за пуд труб с их укладкой, без земляных работ, 1 руб. 19 коп. Цена эта была весьма низкая и в то время; ее нельзя было бы достигнуть несколько месяцев спустя, когда в виду Восточной войны заводы были завалены заказами огнестрельных припасов по цене, почти вдвое превышавшей вышеозначенную. Поставку принял на себя купец Новиков с заводов Калужской губернии; трубы поставлялись хорошего качества, но не в срок, по значительности заказов Военного министерства.

Лето 1854 г. я провел в наблюдении за продолжавшимися работами по 2-й части проекта преобразования Мытищинского водопровода и за начатыми в этом году по 1-й и 3-й частям этого проекта, из коих 1-ю поручил непосредственному наблюдению инженера Бедряги, а 3-ю инженера Попова. Эти работы давали мне много забот. В июле на старом Мытищинском кирпичном водопроводе оказались такие сильные повреждения, что едва десятая часть воды, доставляемой мытищинскими ключами, доходила до алексеевских водоподъемных машин, которые, – поднимая эту воду вместе с водой ключей Сокольничьей рощи, притекавшей по старому кирпичному водопроводу к этим же машинам, – доставляли в Москву всего до 100 тыс. ведер воды в сутки, через что почувствовалось сильное оскудение в городских фонтанах. Немедля были приняты меры к отысканию наиболее поврежденных мест следующим образом: в устроенные на кирпичном водопроводе через каждые 100 саж. отдушины были опускаемы поплавки, время прихода которых до следующей отдушины и средняя глубина воды в двух смежных отдушинах водопровода, при постоянной его внутренней ширине в 3 фута, определяли количество протекающей между отдушинами воды. Когда определены были таким способом места, в которых терялось наибольшее количество воды, около них были установлены на сваях деревянные проконопаченные и осмоленные ящики, по которым пущена вода до тех протяжений водопровода, в которых не было вовсе просачивания, или оно было незначительно. Эти работы были окончены в августе того же года, так что по старому кирпичному водопроводу из 330 тыс. ведер воды, доставляемых в сутки мытищинскими ключами, снова по-прежнему доходило до алексеевских водоподъемных машин 200 тыс. ведер в сутки.

Ко всем этим заботам присоединилась еще новая: ко мне прислали для практики шесть воспитанников старшего класса Института инженеров путей сообщения. Я их поместил в деревянном домике, устроенном подле алексеевского водоподъемного здания, слывшем тогда под названием «дома для приезда начальства», в котором помещался {выше упомянутый} кондуктор Никитин, наблюдавший за паровыми машинами и незадолго перед этим произведенный в офицеры с отчислением от водопровода.

Означенные молодые люди, лучшие воспитанники института, не приносили никакой пользы для работ; полагаю, что и они во время этой командировки мало приобрели практических сведений. Вырвавшись на свободу из закрытого заведения, понятно, что они ею пользовались и час то до излишества. Между ними были: Шуберский {526}, сын начальника IV (Московского) округа путей сообщения, который проводил почти все время в Москве, и Заика {527}, сын директора канцелярии главноуправляющего путями сообщения. Последний заболел тифозной горячкой; я его взял к себе на дачу для лечения; вслед за ним заболел тою же болезнью другой из присланных на практику воспитанников, которого я взял также к себе на дачу. От них заразился воспитывавшийся в то время у нас князь Владимир [ Владимирович ] Оболенский, {о котором я уже упоминал выше}. Таким образом, наша дача превратилась в лазарет; положение всех трех больных, и в особенности Заики, было отчаянное. Я об этом писал к его отцу, и вскоре приехала мать Заики [ Екатерина Николаевна ] со своим зятем Потресовым н(впоследствии действительный статский советник и делопроизводитель в Департаменте шоссейных и водяных сообщений). Они также остановились у нас на даче, которая была переполнена {живущими}; хорошее лечение, уход за больными, а в особенности их молодые годы были причиной того, что они все выздоровели.

Фасад и разрез паровых котлов в южном отделении алексеевского водоподъемного здания

Из фондов Музея воды, АО «Мосводоканал»

Сечение в вертикальной плоскости и окончательный вид 48-сильной (паровой) машины (англ.)

Из фондов Музея воды, АО «Мосводоканал»

На одном дворе с нами жил Валерий Валерьевич Скрипицын {528}, известный деятель по присоединению униатов к православию, с женою своей француженкой н. Он много занимал меня своими рассказами о {означенном} присоединении и об интригах наших прибалтийцев против православного архиерея в Риге, которого поручено было Скрипицыну вывезти из этого города. В свободное от занятий время я посещал Английский клуб, Закревского в его с. Ивановском, Шуберского и других знакомых, которые нас также посещали довольно часто.

Клейнмихель в 1854 г., в бытность в Москве, осматривал производившиеся в ней водопроводные работы, {но} в этот приезд {ничего достойного быть упомянутым не случилось, кроме того, что} он по моему ходатайству не согласился на продажу на слом Красных ворот, чего сильно добивался Закревский, так как они требовали постоянных расходов на ремонт. Красные ворота, кажется, были построены для триумфального шествия Императрицы Елизаветы Петровны {529}. После увольнения Клейнмихеля от должности главноуправляющего путями сообщения, эти ворота были проданы на слом. Купивший их, однако же, не сломал, но в последнее время вовсе не ремонтировал, так что езда под воротами делалась опасна и была запрещена. Не знаю, как они поступили снова в городское ведомство, но в настоящем (1873) году Московская городская дума снова ассигновала на их ремонт, кажется, до семи тысяч рублей.