Андрей Дельвиг - Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг. [litres]

Скорость, с которою надо было производить работы, была причиной того, что я проводил в лагере целые дни, а иногда и ночи, несмотря на сильные дожди и вообще дурную погоду. В одну из этих ночей я и инженер Попов скрылись под какую-то большую палатку; не ев целый день, мы обрадовались, найдя в ней буфет; поев и выпив вина, мы потребовали счет для уплаты, но нам его не подали, так как это был буфет какой-то части гвардейских войск, кажется, стрелкового батальона Императорской Фамилии; таким образом, мы ели и пили на чужой счет, сами того не подозревая. Неприятность этих работ увеличивалась еще тем, что нижние чины, прибывшие уже в лагерь, недовольные тем, что вода еще не доведена до места их стоянки, очень грубо нас ругали, когда мы были в шинелях, считая нас не за офицеров, а за чиновников, носящих военную форму. Во избежание этих грубостей, мы ездили на работы в лагерь в пальто, которые незадолго перед этим даны были военным.

Попов был мне очень полезен при этих работах своим усердием и находчивостью к устранению разных встречавшихся случайностей. Другой же инженер Бедряга, которого я также брал с собой для помощи по устройству водоснабжения, побродив с нами по работам, исчезал; на замечания мои он отвечал, что принужден был оставлять меня, утомленный ходьбой и голодом.

По приезде, ко времени коронования, в Москву Чевкина, он подробно осматривал Ходынское водоснабжение и был доволен моими распоряжениями. Он просил меня, для объезда по водоснабжению, нанять коляску, полагая, что мне, как жителю Москвы, известнее, где нанимаются экипажи, а в это время трудно было доставать их. Я, через моего старинного слугу Дорофея, нанял коляску у лучшего содержателя лошадей, но отпущенные нам лошади оказались не вполне хорошими. Чевкин мне сделал за это выговор в очень неприятном тоне, и тогда я узнал, в какой степени он и в этом смысле требователен.

Водоснабжение Ходынского лагеря стоило около 20 тыс. рублей. Впоследствии это сооружение, устроенное с целью просуществовать одно лето, нашли полезным сохранить и для следующих годов, так как на Ходынском поле стоял постоянно лагерем гренадерский корпус.

По сношению с Военным министерством на ремонт водоснабжения я получал ежегодно две тысячи рублей; из остатков от этой суммы я составил к 1861 г., когда был назначен главным инспектором частных железных дорог, довольно значительный капитал, который должен был быть употреблен, в случае надобности, на усиленный ремонт, а также и для улучшения некоторых частей водоснабжения. Этот капитал передан мною назначенному после меня начальником Московских водопроводов инженер-полковнику [ Антону Эммануиловичу ] Никифораки (впоследствии тайный советник).

Схема водоснабжения Ходынского лагеря, разработанного автором

Журнал Министерства путей сообщения. Т. 25. Кн. 1 (янв. – февр.). СПб., 1857. С. 647

В июне 1856 г. я получил приказание провести мытищинскую воду в Кремлевский дворец. Для этого взята была мною часть воды из фонтана, устроенного на Никольской площади, и проведена в одну из кремлевских башен близ комендантского дома, откуда, посредством ручных насосов, поднята в бак, из которого вода течет в разные части дворца. Чтобы иметь случай представить в полковники моего помощника капитана Берницкого н, я ему поручил эту работу. Берницкий, находившийся в этой должности уже два года, не наблюдал еще сам за производством водопроводных работ и был уверен, что нет ничего легче, как это наблюдение. Когда же я ему поручил означенную незначительную работу, то не было конца встречаемым им затруднениям, которые я должен был разрешать ежедневно по нескольку раз. Подрядчик, принявший на себя работу, отказывался от нее, находя производителя работ не сведущим и излишне придирчивым; много требовалось хлопот, чтобы все уладить. Между тем начали уже приезжать из Петербурга высшие сановники, которые поселились во дворце, а воды все еще в нем не было. Наконец, когда вся работа была окончена, вода не пошла по трубам {до} дворца. Берницкий полагал, что рабочие, из неудовольствия к нему, положили что-нибудь в трубы, и начал их разрывать; приехав на место, я заметил, что трубы неподалеку от дворца положены были под выходящим углом. Я приказал в них вырубить отверстие, из которого сначала вышел воздух, а потом пошла вода, и в то же время пришли сказать, что вода течет в резервуар, устроенный во дворце. Ясно было, что в месте, где трубы были положены под выходящим углом, было скопление воздуха; на вырубленном в трубе отверстии поставлен вантуз, и с того времени вода постоянно беспрепятственно шла во дворец. Берницкий был произведен в день коронования в подполковники и вскоре назначен в Симбирск для устройства проектированного мною в этом городе водопровода, но, не успев начать этой работы, умер.

Проектный чертеж под лит. А с изображением способа предполагавшегося заменения деревянного ветхого ряжевого водяного сруба в колодце при ходынском водопроводном здании

Из фондов Музея воды, АО «Мосводоканал»

Исполнительный чертеж по работам устройств ходынского водоснабжения г. Москвы

Из фондов Музея воды, АО «Мосводоканал»

Упраздненная ходынская водокачка. Общий вид

Фото П. П. Павлова // Альбом зданий, принадлежащих Московскому городскому общественному управлению. Т. 1. М.: [Б. и.], [191-]

Проект водоподъемной башни для ходынского водоснабжения

Из фондов Музея воды, АО «Мосводоканал»

Весной 1856 года старая наша знакомая княжна Елена Ивановна Касаткина-Ростовская {578}просила мою сестру, А. И. Викулину, познакомить с нею Михаила Дмитриевича Засецкого {579}, которому, по словам Касаткиной, очень нравится старшая дочь моей сестры, Валентина {580}, и который был бы для нее хорошим женихом. Не было причины отказать в приеме Засецкого в доме сестры; замечу, что 23 года назад та же Касаткина сватала сестру мою за родного брата М. Д. Засецкого, Анд рея. М. Д. Засецкий по прошествии некоторого времени сделал предложение; сестра моя отвечала, что она переговорит с дочерью и со мной. Большая разность лет между Засецким (ему было 42 года) и моей племянницей (ей было 19 лет), некоторые странности в жизни старого холостяка и какие-то особые манеры в обращении сделали меня противником предполагавшейся женитьбы, так как по красоте, уму, доброте и довольно богатому приданому моей племянницы я надеялся, что она сделает то, что в свете называют хорошей партией. Она с ребячества отличалась необыкновенной мягкостью и никогда ни в чем, не только матери, но и никому не противоречила.