Андрей Дельвиг - Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг. [litres]

Из известных мне похождений Фиркса в это время я знал, что он, произведенный в декабре 1843 г. в майоры в том приказе, в котором была произведена бóльшая часть инженеров путей сообщения, – не найдя ни в Ростове, ни в Таганроге штаб-офицерских эполет из серебряной мишуры, – носил на инженерном мундире занятые им у какого-то армейского штаб-офицера эполеты из золотой мишуры, пока ему не прислали новых эполет из Одессы. Подле Ростова Фиркс завел, с помощью тамошних торговцев, стеклянный завод, из которого толку не вышло; для воспоминания о нем осталось несколько бутылок с фамильным гербом Фиркса.

Отосланный Воронцовым и ничего не приобретший от своего завода, Фиркс явился в Екатеринослав, где не полюбился своим товарищам за то, что постоянно выказывал им и превосходство своего образования, и своего рода. Несмотря на его недостатки, мне жаль было моего старого товарища, которому было более 35 лет и нечего было есть. Я ему советовал жениться, на что он мне отвечал, что в Екатеринославе нет ему невесты, что все девицы, которых мы видели на балах, ne sont que des blanchisseuses [61]. Я обратил его внимание на двух молодых девиц недурных собой, всегда изящно одетых и о которых говорили, что у каждой из них до 12 тыс. рублей ежегодного дохода. Он мне возразил: « Cette somme ne suffi rait pas pour la chaussure de la Baronne de Firks » [62]и при этом напомнил о высоком значении своего имени, в доказательство которого прислал мне какую-то книгу о наших Прибалтийских губерниях, {по прочтении нескольких страниц которой} я узнал, что Фирксы прибыли в этот край в первой половине XIII столетия. Я отвык от чтения книг немецкой печати, а потому возвратил Фирксу книгу недочитанной, сообщив ему, что я дочитал ее до того места, которое он хотел мне сделать известным.

Впоследствии Фиркс, видя, что, служа в ведомстве путей сообщения, карьеры не сделаешь и не только ничего не наживешь, но умрешь с голоду, приехал в Петербург хлопотать о переходе в то ведомство, в котором чиновники получали тогда наибольшее содержание. Через свои прежние знакомства, он успел упросить Пашкова {347}, бывшего директора Департамента внешней торговли (что ныне таможенных сборов), дать ему место члена Рижской таможни. Получив его согласие, он отправился к Клейнмихелю, который вообще не любил выпускать своих подчиненных из службы. На возражения Клейнмихеля, что он не выпустит Фиркса, последний уверял, что он никогда не вышел бы из-под столь высокоуважаемого начальства, но что этого требует для пользы имения 80-летний его отец, которого каждое слово он со дня рождения считает законом. Все это Фиркс лгал, так как отец его давно умер. Клейнмихель, довольный такой сыновней покорностью, убежденный Фирксом, выпустил последнего в отставку, после чего Фиркс немедля был определен в члены Рижской таможни. В 1854 г. появился первый выпуск сочинения Шедо-Ферроти (псевдоним Фиркса), под названием «Sur l’avenir de la Russie» [63]. В эту эпоху общего гнета в России, которому, конечно, подвергалась и печать, подобная книга, в которой рассказывались разные факты из тогдашней жизни и излагались некоторые либеральные идеи, обратила на себя внимание. Конечно, она была напечатана не в России, а в Берлине. В ней излагались разные недостатки администрации и злоупотребления чиновников, и именно только по ведомствам путей сообщения и таможенному, так как Фирксу были известны только эти два ведомства. Книга была написана довольно хорошим французским языком, что было непонятно для всех, знавших недостаточные познания Фиркса в этом языке. Это объясняли тем, что в составлении книги участвовал Петр Александрович Валуев {348}, служивший, в бытность Фиркса в Риге, при генерал-губернаторе Прибалтийских губерний князе [ Александре Аркадьевиче ] Суворове, а впоследствии курляндским гражданским губернатором, назначенный в 1861 г. министром внутренних дел, в 1872 г. министром государственных имуществ, а в 1880 г. председателем Комитета министров. Он и Фиркс, оба порядочные пустозвоны, могли легко сойтись.

В {означенном} первом выпуске своего сочинения Фиркс, между прочим, рассказывает, что когда потребовалось построить в Варшаве таможенные пакгаузы, то таможенное начальство назначило на эту постройку малосведущего архитектора, который произвел ее очень дурно, и только тогда оно вспомнило, что в это время находился случайно в таможенном ведомстве знаменитый строитель, бывший прежде инженером путей сообщения, и командировало его для перестройки дурно построенного и приведения всего в порядок. Фиркс хотел этим доказать, до какой степени администрация в России мало заботится при выборе лиц, которым дает важные поручения. Но этот рассказ Фиркса вполне противоречил истине. Таможенное начальство, имея в виду его прежнюю службу, назначило его в самом начале для постройки пакгаузов; он, по незнанию дела, выстроил их дурно, и тогда, вместо его, назначили архитектора, который исправил все дурно построенное Фирксом. Это нахальство последнего до того взволновало бывшего директора Департамента внешней торговли Пашкова, что он хотел уволить Фиркса от службы. Только настояния моего внучатного брата И. Н. Колесова, бывшего вице-директором этого департамента и в хороших отношениях с Пашковым, побудили последнего оставить это нахальство Фиркса без последствий.

Фиркс, продолжая служить в Риге, напечатал в Берлине еще несколько выпусков своего сочинения «Sur l’avenir de la Russie». Женившись в Риге на женщине без имени, которая, при встрече моей {с Фирксом и его женою} в Дрездене в 1860 г., показалась мне принадлежащею к так называемому полусвету, он не мог, по понятиям прибалтийских баронов, оставаться долее в Риге и перепросился в члены Одесской таможни. В это время открылась вакансия агента от русского правительства по промышленным делам в Бельгии, и Фиркс сумел получить это место с 12 тыс. франков годового содержания. В Брюсселе ему не предстояло никакой служебной деятельности; тем более он увеличил свою деятельность как публицист. Издания его, состоявшие из компиляций, связанных между собой пустым фразерством, нравились, однако же, многим людям, отличавшимся замечательным умом и, между прочим, Александру Васильевичу Головнину {349}. В бытность последнего министром народного просвещения, Фиркс, с согласия последнего, осматривал в 1864 г. по дороге от Одессы в Петербург гимназии и уездные училища, при чем держал себя очень высокомерно, как надлежит истому курляндскому барону. По приезде его в Петербург говорили, что он будет назначен попечителем какого-то учебного округа, но это назначение не состоялось, и Головнин в 1866 г. должен был оставить министерское место. Разные выходки Фиркса против русской национальности, в угождение бывшей тогда в русском правительстве особой партии, так восстановили меня и старого моего друга A. С. Цурикова против Фиркса, что я {в бытность его в Петербурге} приказал не принимать его.