Андрей Дельвиг - Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг. [litres]

В короткое время, проведенное мною перед отъездом в Венгрию в Петербурге, горничная моей жены Аграфена, молодая девушка, весьма хорошо служившая уже 10 лет, внезапно заболела холерой и в тот же день умерла в больнице. Оставлять больную жену с новой горничной мне было очень неприятно.

Перед походом на войну всем офицерам было выдано денежное вспоможение. Я уже говорил {в «Моих воспоминаниях»}, что инженеры путей сообщения, не принадлежа ни к военному, ни к гражданскому ведомству, были постоянно лишаемы тех льгот, которые назначались служащим в том или другом ведомстве. На этом же основании канцелярия Клейнмихеля хотела лишить меня и двух назначенных ко мне помощников и вспоможения на покупку лошади, утверждая, что оно назначается только военным. Я настоял на выдаче <���мне> этого вспоможения, указав, что даже полковые священники им пользуются.

Я всегда дурно ездил верхом и по возвращении моем с Кавказа в продолжение 7 лет не садился на лошадь. В виду предстоящего похода по Венгрии, я воспользовался кратковременным моим пребыванием в Петербурге, чтобы поучиться в манеже верховой езде, где я ежедневно встречал князя Александра Сергеевича Меншикова, бывшего тогда морским министром. Меншиков, во время моей езды, заметил, что следовало бы мне пораньше хватиться за это ученье. Вместе со мною ездил еще хуже меня лейтенант флота, и я отвечал Меншикову, что и его подчиненные также поздно принимаются за учение верховой езды. Меншиков мне сказал, что этот лейтенант переходит в уланы, куда ему, по выражению Меншикова, и дорога. Тогда я объяснил {последнему} причину, по которой я принялся за верховую езду.

По приезде моем в Варшаву я явился к дежурному генералу действующей армии, оставленному в Варшаве для распоряжений в тылу армии. Тогда было сделано распоряжение, чтобы все офицеры, вновь поступающие в действующую армию, были отправляемы не в Венгрию, а в места, где были расположены резервы. На этом основании, дежурный генерал Викинский {352}приказал мне немедля отправиться в резерв. Я объяснил ему, что корпус инженеров путей сообщения не имеет резерва, что я назначен в действующую армию собственно по случаю выступления ее в поход, и что на основании положения об армии в военное время я должен находиться в ее штабе. Но дежурной генерал не хотел слушать моих объяснений и только кричал:

– В резерв, в резерв!

Тогда я обратился к бывшему начальником военно-походной канцелярии Государя графу Владимиру Федоровичу Адлербергу {353}, который и приказал дежурному генералу отправить меня немедля в Венгрию.

В это время я виделся в главной квартире Государя, между прочими, с генерал-адъютантом бароном [ Вильгельмом Карловичем ] Ливеном и с свиты ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА генерал-майором [ Сергеем Францевичем ] фон Брин, {о которых я упоминал в V главе «Моих воспоминаний»}. Первый, следивший с Государем за передвижениями войск в Венгрии, обрадовался тому, что видит инспектора военных сообщений действующей армии, от которого может получить разные сведения, относящиеся до географии Венгрии. Я ему объяснил, что в Институте инженеров путей сообщения не преподают подробной географии соседних государств, и что в настоящую мою должность я попал экспромтом, так что он, во всяком случае, имея подробные карты Венгрии, знает ее географию лучше меня. Фон Брин меня повел с собой к так называемому кавалерскому столу, к которому ежедневно собиралась обедать многочисленная свита Государя. Я в первый раз обедал за этим столом и видел, как велики должны быть издержки, на него употребляемые; {вино лилось бессчетно, и, конечно, заведующие столом показывали его расход еще более действительного}.

Портрет графа Владимира Федоровича Адлерберга

С картины Б. П. Виллевальде . 1859. Государственный Эрмитаж

Из Варшавы до границы Галиции я проехал по железной дороге, а на этой границе пересел в перекладную почтовую телегу. Я остановился на один день в Кракове и там в кондитерских читал французские газеты, которые печатали, что русская армия, назначенная для вспомоществования Австрии против мятежных венгров, перешла границу, командуемая, – под главным начальством фельдмаршала князя [ Ивана Федоровича ] Паскевича и начальника его штаба князя Горчакова {354}, – немецкими генералами. Газеты называли так не только генералов с немецкими фамилиями, как то: [ Федора Васильевича ] Ридигера {355}, [ Иосифа Романовича ] Анрепа, [ Павла Христофоровича ] Граббе {356}и т. п., но и генералов с русскими фамилиями, коверкая их беспощадно, в том числе Купреянова {357}, Чеодаева {358}, Белогужева {359}и других; {фамилия последнего была перековеркана самым неприличным образом}.

При переезде через Карпатские горы я был поражен сходством везших меня крестьян с крестьянами великорусского племени, их лошадей, упряжи и телег с русскими крестьянскими лошадьми, упряжью и телегами. Лошади были малы и тощи, упряжь веревочная, а телеги крайне беспокойны; не было скамейки для сидения кучера. Везшие меня крестьяне были русины, несколько сот лет не имевшие ничего общего с их единоплеменниками, обитающими в Российской империи, а между тем сохранившие так много с ними общего. Строения в их селениях были так же бедны, как большая часть русских селений в безлесных местах; церкви были деревянные, небольшие, похожие архитектурой на наши старые церкви в бедных селениях; даже окраска церковных глав была та же. По случаю значительного проезда у всех церквей, расположенных на большой дороге, стояли священники с причтом, испрашивая подаяния для церквей. Священники-униаты были одеты так же, как наши православные; они были в рясах и епитрахилях чрезвычайно бедных. Бедность униатских церквей и духовенства {360}в сравнении с римско-католическими должна была весьма неприятно поражать проезжающего, в особенности православного.

При переезде через границу, я узнал, что главная квартира нашей армии в Мискольце [66], куда я доехал, промокнув до костей, вследствие двухдневного сильнейшего дождя, от которого и дорога сильно испортилась. Перед въездом в Мискольц, я был остановлен на аванпостах и, пока носили кому-то показывать мою подорожную, слышал ропот солдат, которые жаловались на то, что их поставили без всякой надобности на сырое место, на котором они, как мухи, валятся от холеры. Действительно, тогдашний Генеральный штаб вовсе не обращал внимания на то, чтобы войска были располагаемы в здоровой местности; ближайшие же начальства разных частей войска были до того запуганы, что они не смели заикнуться о дурной стоянке вверенных им частей.