Франц Запп - Сталинградский пленник 1943–1946

Комендант лагеря капитан Барбасов, назначенный к нам в начале этого года, очень деятельно занимался техническим оснащением лагеря, и работы для меня как электрика всегда находилось порядочно.

Он также распорядился, чтобы мне выделили помощника, которым стал штириец Зепп Лейтенбауэр. Хотя большой помощи он оказать не мог, но от него веяло удивительным спокойствием, да и работать вдвоем было веселее и легче. Ему хоть и удалось потом вернуться с войны домой, но прожил он недолго, так как будучи хозяином питейного заведения, не устоял перед ежедневным искушением. В электричестве он разбирался неважно и всегда ждал моих указаний. Он носил лестницу и держал ее, когда я работал, стоя на перекладине. У лестнице не хватало специальной перекладины, чтобы разложить инструменты и детали, а сумки у меня не было, зато был Зепп, который обещал мне, что будет идеальным помощником и сразу подаст все необходимое. Если, стоя на лестнице, я кричал: «Зепп, подай мне молоток!» он невозмутимо отвечал: «Сперва выкурю штучку». Он считал, что прежде всего надо покурить. Зепп спокойно насыпал махорку на клочок бумажки, делал самокрутку, подносил самодельную зажигалку и затягивался, а я стоял на лестнице и ждал. Тут никакая ругань не помогала. Чаще всего мне приходилось спускаться и самому брать все необходимое. Если бы я пожаловался, то такого помощника моментально убрали бы, но мне не хотелось этого делать. Он был очень истощен и нуждался в моей ежедневной литровой порции каши, которую я как электрик получал дополнительно, но не мог есть, поскольку не переносил пшена. Стоило мне съесть чуть больше обычной порции, то есть четверти литра, как тут же начинался понос. Я думаю, это было следствием дизентерии. В остальном я мог есть все, что мы получали. За короткое время от моей дополнительной каши Зепп заметно поправился.

Меня часто вызывали чинить электричество в квартиры лагерной обслуги. Обычно мне, некурящему, давали за это горсть махорки. Ее я продавал курильщикам в лагере по обычной цене за рубли, которые те получали на работе, но никогда не менял на хлеб, так как придерживался мнения, что не имеющие денег курить не должны.

Иногда за ремонт электроприборов мне давали несколько черных сухарей. Мне очень нравились эти сухари своим сладковатым и как бы солодовым вкусом. Их грызут, как кекс, или размачивают в чае. Каждая русская семья держала под кроватью большую коробку или корзину таких сухарей. Когда возникали трудности в снабжении хлебом — главным продуктом питания у русских — их выручал запас сухарей. Иногда мне давали за работу сушеную рыбу. Ее обычно распластывают, погружают в рассол, а затем сушат на солнце. Она становится ломкой и покрывается кристалликами соли. Ее можно потом размачивать в воде или просто грызть сухой, что мы обычно и делали. Почти каждый русский с берегов больших рек имеет в кладовке запас такой вяленой рыбы. Эту кладовую можно легко узнать по рыбному запаху. Однажды меня послали на квартиру коменданта лагеря капитана Барбасова. Там нужно было починить «кипятильник». Однако я не знал, что это за прибор. Зепп пошел со мной, его помощь могла понадобиться. Жена капитана уже стояла у дверей и ожидала меня. У нее был маленький ребенок, она хотела его купать, но не было горячей воды, испортился «кипятильник». Она показала мне конструкцию из жести, бакелитовой прокладки и провода со штепселем. Это было русское изобретение, о котором я до сих пор только слышал — гениально простое, эффективное, но и опасное при неправильном обращении. Она все повторяла слова: «Кипятильник капут». Я внимательно осмотрел эту вещь и понял, что бакелитовая прокладка разделяла две жестяных пластины, каждая из которых присоединялась к изолированному проводу. Если это устройство поместить в сосуд с водой, ток проходит через воду и согревает ее в силу сопротивления: В это время нельзя зажигать огонь, так как может вспыхнуть образующийся при нагревании гремучий газ. Опускать в воду руку тоже нельзя — попадешь под ток. Русские это знали и соблюдали осторожность. Я починил контакты на пластинах, и молодая мамаша (ей было примерно лет двадцать, а мужу под сорок) была счастлива. Она сразу включила прибор, и вскоре вода в ведре забурлила. Теперь мы все убедились, что он исправный, но я предупредил о мерах предосторожности. Хозяйка пригласила нас к накрытому столу с пирогом и чаем, затем отвела в угол комнаты, где лежала большая куча яблок, — зрелище, от которого мы за многие годы отвыкли. Она предложила нам взять яблок, но заметила, что они кислые. Мы не знали, что означает это слово, отмахнулись и взяли по нескольку штук. Но она предложила взять еще. Мы набили полные карманы, но женщина настаивала, чтобы мы брали больше. На нас были стянутые внизу брюки горных стрелков. Она сказала, что этим можно воспользоваться. Мы наполнили штанины, так что с трудом могли передвигаться. «Вот видите, — сказала хозяйка, — а яблок на полу почти не убыло». Это была красивая и доброжелательная русская женщина. Конечно, мы горячо благодарили ее. Скоро нам стало понятно, что означает слово «кислые», но это нам не мешало. Так как съесть много, а тем более все яблоки сразу, было невозможно, часть их я продал пленным, прибывшим несколько недель назад, и получил за это мыло и кисточку для бритья, несколько пачек бритвенных лезвий и зубную пасту. Старые щетка и лезвия, которые я после каждого употребления точил о брючный ремень, уже пришли в негодность. Теперь я снова мог чистить зубы и обходиться своей бритвой. Я всегда был чисто выбрит и подтянут, чего требовал и от Зеппа, чтобы тот не опускался. Правда, часть моих лезвий у меня отобрал низкорослый охранник, которого мы прозвали «Быстро». С тех пор мы видели его чисто выбритым. Спасибо ему и на том, что он взял только половину моих лезвий.

Позже я по образцу русского «кипятильника» изготовил много таких приборов. Проблема была одна — материалы. Изолирующие прокладки я обычно доставал из патронов, которые находил в воронках на развалинах, там же находил провода и штепсели, а металлические пластины получал от одного товарища, который работал в бригаде слесарей на фабрике. Часто это были алюминиевые пластины или куски оцинкованного железа. И те, и другие быстро разлагались при прохождении переменного тока через воду. Для меня это имело положительные последствия, так как выходившие из строя «кипятильники» вновь сдавали мне в ремонт. Но имеющаяся конструкция уже не удовлетворяла меня. Мне хотелось найти такой материал, который бы не так быстро разлагался, и в конце концов я остановился на графите. Но испытать графит я не мог, и не потому, что было трудно его достать, для этого можно было использовать угольные щетки в моторах. Проблема заключалась в их изоляции, так как щетки имели форму стержня. Прикоснувшись к воде или металлическому сосуду с водой, можно было попасть под ток. Я хотел ликвидировать эту опасность с помощью металлической предохранительной сетки вокруг кипятильника, присоединенной к заземлению, но его в сети никто не предусмотрел, были только «фаза» и «ноль». Так что я продолжал изготавливать кипятильники по русской схеме. Все продолжали пользоваться этими гениально простыми, дешевыми, хотя и не очень надежными и не очень безопасными приборами.