Григорий Гнесин - Воспоминания бродячего певца. Литературное наследие

– Как? У дяди Лео есть настоящие родственники? Бог знает сколько лет старик живёт один, и никому не приходило в голову, что у него могут быть какие-нибудь близкие! Что же это значит? Ай, да дядя! Значит, мы вовсе и не знаем настоящей его жизни! Значит, ещё многое порасскажет нам весёлый старик!

Когда наступил час приезда его племянника, вся деревня высыпала на берег встречать его.

Было это на закате. Возвратившись с моря, многие оставили лодки и баркасы, чтобы присутствовать при появлении любопытного гостя.

Тут-то и началась странная история. Не успела подъехать лодка, в которой сидели старик Лео и красавец юноша – черноусый и смуглый, в городском платье, не успели они причалить к берегу, как у рыжего Чезаре слетела в воду шляпа, у подслеповатого деда Марко в баркасе открылась течь, быстро наполнив его водой; а главное, когда молодой брюнет, которого звали Таддео, выскочил из лодки, она так покачнулась, что старик Лео, наверное, свалился бы в воду, если бы мы не подоспели на помощь.

– Чёрт возьми! – были первые слова, произнесённые устами нашего гостя.

– Дурак! – спокойно протянул дядя Лео. – Ты в своём проклятом Риме не научился даже лодкой править. Ну, синьоры, честь имею представить моего племянника. Иди здоровайся, дурак!

Молодой человек, так неудачно дебютировавший в нашем посёлке, весело знакомился со всеми, и понемногу первое неприятное чувство рассеялось.

Только Чезаре, шляпа которого изрядно намокла, тихо сказал в нашей компании:

– Рогса Madonna! Он мне совсем не нравится. Да простит мне Бог, но у него дурной глаз!

– Молчи, глупыш! – сердито огрызнулся Джиакомо. – Скажешь глупость, другой подхватит, и будет человеку неприятность. А он просто застенчив и неповоротлив, как слон!

Некоторое время Чезаре не успокаивался и болтал о всяких приметах, но потом, когда стемнело и в избушке Лео пошли по рукам стаканчики с белым вином, всё забылось.

Мы сидели компанией человек в пятнадцать и пили. Старик Лео был с нами, а племянник возился в другой комнате, распаковывал вещи, чтобы угостить нас каким-то особенным табаком.

Старик, пока что, разглагольствовал о своём ненаглядном Таддео. Рассказал, что это сын его единственной давно умершей сестры, что юноша он скромный и честный, служит в табачном магазине и ведёт в Риме хорошие знакомства.

– Он хороший малый. Правда, денег-то от него я ещё ни гроша не видал, а вот всё-таки приехал навестить старика.

– Хе-хе! – раздался сзади чей-то плохо сдержанный смешок! – Похоже на то, дядя Лео, что он за наследством приехал. Разве ты собираешься нас покинуть?

Вместо того, чтобы обидеться за такое нелестное мнение о племяннике, старик рассмеялся:

– За наследством? Ха-ха! Нет, брат, шалишь! Старик Лео совсем не собирается в далекое плаванье. Да, по совести сказать, я сам-то его выписал, потому что мечу на него… хочу усовестить. Единственный дядя… старик, слабый, еле на ногах держится, работать не может. Ха-ха!

И тут его смех слился с общим хохотом, когда все взглянули на крепкого старика, который всех нас мог заткнуть за пояс своей силой и работоспособностью.

В это время вошел в комнату герой дня черноусый Таддео с небольшой шкатулкой в руках. И как назло в эту минуту в руках у пономаря маячной церкви лопнул стакан, слегка порезав ему палец.

– Ах, чёрт! – воскликнул он, высасывая кровь из маленькой ранки, другой рукой вытирая куртку, на которую пролилось вино.

– Опять началось! – проворчал Чезаре, пока одни пробовали новый табак, а другие, не обращая внимания на прочих, увлекались вином. И, сделав в сторону Таддео охранительное знаменье рукой, он нагнулся ко мне и сказал:

– Если не помогут два пальца, так я приложу к его носу весь кулак!

Задымились сигарки да папиросы, и в без того душной комнатке становилось невыносимо жарко и дымно.

Раскрыли окна и двери; с моря пахнуло ветерком, и полилась перекрёстная беседа. Таддео рассказывал о своей жизни, где он бывал и что видел.

– В Милане на Рождестве оперу слушал, в Риме на Пасхе хотел у папы благословенья испросить, да не допустили, потому что папа был болен. А вот в прошлое лето в лото «кватерну» выиграл, да только жаль, мало поставил.

Беседа шла своим чередом, а между тем, как ни странно, с кем ни чокнется Таддео, с тем что-либо да случится.

У Мелитты от искры рукав загорелся, у хромого Андрео вдруг на носу прыщ вскочил, у нескольких так зачесались пятки, что усидеть не было возможности. Тут всполошились все.

– А что ты делал в Иванову ночь? – вдруг прохрипел Чезаре, уставившись блестящими глазами в пришельца.

И странно! Таддео побледнел; едва скрывая волненье, он сжал кулаки и ответил:

– А тебе что? Сидишь да пьёшь, так и пей, а куда не просят, не суйся!

Но тут уже сразу атмосфера стала угрожающей и злостной. Женщины выскочили из-за стола, и, вытягивая вперёд руки с выставленными «рожками», кинулись врассыпную. Что касается мужчин, то одни из них, отплёвываясь, последовали примеру женщин, а другие, в том числе Андрео, Чезаре и озлобленный пономарь, схватили за шиворот несчастного Таддео и, вытолкав за дверь, стали колотить его и гнать вон из деревни.

Тщетно кричал старик Лео, уверяя, что Таддео только дурак, а не «malocchio». Наконец, столь неудачливый гость догадался, повернувшись лицом к нападающим, наделить их несколькими сильными затрещинами; это произвело мгновенное замешательство. Воспользовавшись им и темнотой апрельской ночи, Таддео бросился бежать, и, спрятавшись в избушке дяди Лео, заперся на ключ.

На другое утро его уже не было: он, чуть свет, удрал пешком в город, а дядя Лео объяснил нам дело так:

Смутило Таддео напоминание об Ивановой ночи лишь только потому, что в эту ночь он сотворил большую глупость. Встретясь на Корсо с подозрительной девицей, он всю ночь провёл с ней в катанье по городу, в пьянстве и разгуле, и потратил на неё массу денег. Когда под утро в каком-то загородном притоне, проснувшись раньше своей спутницы, он увидел у неё туго набитый кошелек, он стащил его и, не замеченный спящими лакеями, удрал.

Если это, с одной стороны, было отвратительным поступком – воровством, то, с другой стороны, это было и хорошей насмешкой над ним, ибо в кошельке оказались не кредитки, а всякие рецепты от скверных болезней да два-три счёта от прачки.

Много и весело смеялись мы по этому поводу, но некоторые из нашей компании ещё долго косо смотрели на дядю Лео и не могли отделаться от мысли, что всё-таки у его племянника – дурной глаз.

Вот и последний привал.

В жаркий полдень маленький белый пароход «Depretis», рассекая сверкающую на солнце прозрачную водяную лазурь, как белая птица скользил по озеру. Тишина необычайная. Кругом высятся огромные горы, то снеговые, то покрытые тёмной зеленью. Спускаясь террасами к широкому озеру, сады апельсинов и лимонов блещут золотистыми плодами.