Григорий Гнесин - Воспоминания бродячего певца. Литературное наследие

– Что вы, что вы? Вы кружите голову мне, и боюсь, что вскружили её ребенку.

– Синьор Верди, вчера Джузеппе показал мне маленькую фугу, которую он написал два дня назад… Я старый человек и мне врать не к лицу. Но я говорю вам – Джузеппе Верди – обессмертит не только ваше имя, но и моё, если не забудет, что первые уроки музыки ему дал я.

<���Орган>

1824 год. Прошло три года. Органист Бейстрокки умер, мальчик Верди занял его место… Но мечты уносят его в края совсем иные. Ни церковный орган, ни струнные дуэты Богассета и Винченцо – всё это уже не удовлетворяет его. Он стремится в город, чтобы учиться не только музыке, но и наукам; им овладевает жажда слышать музыку, но самую разнообразную. Он ещё ни разу не был в театре, в настоящем театре… И наконец, свершилось… Отец пошел навстречу желаниям сына – и Джузеппе поселился в городке Буссето, в доме ремесленника Пуньяте.

Здесь жизнь Джузеппе текла так же тихо и мирно, как в Ронколе; утро он проводил в школе, остальное время было посвящено музыке; в праздничные и воскресные дни приходил домой, в деревню, для исполнения своих служебных обязанностей, т. е. для игры на органе; в качестве органиста он получал 20 рублей в год, и весь этот доход уплачивал за стол и квартиру в доме Пуньяте. Мальчик часто нуждался и во многом себе отказывал.

Видя стеснённое положение сына, Карло Верди года два спустя обратился к старому приятелю Барецци 35 35 Антонио Барецци (Barezzi; 1787–1867) – меценат, покровитель Дж. Верди. В 1836 году композитор женился на его дочери Маргарите. , в складе которого он много лет закупал все товары для своей лавочки. Он представил похвальные отзывы учителей Джузеппе и просил принять его в контору склада для письменных занятий, для записей товаров. Молодой Верди был принят охотно и переселился в дом своего нового покровителя.

1826 год. Вечернее солнышко ясного летнего дня бросало светлые лучи сквозь стёкла небольших окон в мрачное помещение товарного склада. Долговязый мальчик заделывал несколько мешков, наполненных изюмом и коринкой. Вдруг он бросил работу, поспешно подошел к большой бочке, на которой лежал лист белой бумаги, и, схватив карандаш, начал наносить на бумагу длинный ряд нотных знаков. Неожиданно растворилась со скрипом тяжёлая дверь, и в склад проскользнула маленькая девочка.

Длинные тёмные локоны ниспадали с миловидного личика на белое платьице; тёмные глазки плутовски улыбались мальчику.

– Я, кажется, пришла вовремя. Дай мне, Джузеппе, немного сладкого из этих противных мешков, пока ты их ещё не успел завязать.

– Ты маленькая лакомка, Маргарита; но делать нечего, я не в силах тебе отказать.

– Как, опять пишешь ноты. Ха-ха. Джузеппе, ты все продолжаешь воспевать свой изюм и коринку. Нет, нет, не морщи, пожалуйста, лба. Я ведь знаю, что ты сочиняешь только серьёзные вещи, ты – господин органист в Ронколе, к которому я питаю глубочайшее уважение. Ха-ха… Дай мне коринку.

– Не шути надо мною. Ты можешь жить по своему желанию, тогда как я навеки прикован к ремеслу, которое ненавижу. Вместо сухих цифр мне постоянно приходят на ум чудные мелодии и я себе не нахожу покоя, пока не изложу их на бумаге.

– Лично мне работа среди этих ящиков, бочек и мешков представляется гораздо более занимательной, чем сидеть за спинетом 36 36 Разновидность клавесина. или органом; но если тебе так хочется, то почему ты не изберёшь ремесло музыканта?

– Потому что мой отец не имеет достаточно средств, чтобы дать мне основательное музыкальное образование. Раньше мне казалось, что достаточно выучиться играть на столько, насколько умеет дряхлый и бедный Богассет, странствующий музыкант, игру которого я так охотно слушал, но теперь я иного мнения. В особенности с тех пор, как стал посещать концертные собрания филармонического общества, мне стало ясно, как много требуется для того, чтобы быть хорошим исполнителем.

– Папа богат, я попрошу его, чтобы он тебе помог.

– Ради Бога, не делай этого. Так поступать – значит злоупотреблять его добротой. Он и так уже уделяет мне много свободных часов для моих занятий и разрешает присутствовать на всех репетициях и концертах общества… Сегодня вечером я буду играть в присутствии Провези 37 37 Фердинандо-Анджело-Мария Провези (1770-1833) – композитор. , капельмейстера филармонического общества; быть может, он примет меня в ученики.

– Конечно, без сомнения, он примет тебя. А пока прощай. Поеду с мамой кататься. Arrivederci!

Джузеппе играл перед полным собранием членов филармонического общества, председателем которого был его покровитель Барецци. Он до того увлёкся своею игрою, что забыл обо всём окружающем. Все собравшиеся слушали его исполнение так сосредоточенно, словно были прикованы к месту: в исполнении мальчика слышалась уже мощь будущего властелина. Вдруг к ногам юноши упала роза; её бросила Маргарита; старый Провези, слушавший до этого в немом восторге, вскочил с места и торжественно произнёс:

– Я вменяю себе в особую честь, Джузеппе Верди, быть твоим учителем. Настанет день, когда твоё имя будет покрыто неувядаемой славой.

Под руководством нового учителя, известного в своё время композитора и поэта Провези, молодой Верди делает необычные успехи. Как-то на репетиции большого концерта филармонии Провези подошел к Барецци, который об руку с дочерью прохаживался в полуосвещённом концертном зале, и указал рукой на молодого Джузеппе, стоявшего за дирижёрским пультом.

– Вы видите? Поверьте мне, я не шучу. Ученик мой знает уже больше меня. Мне уже нечему учить его… Его ожидает блестящая будущность.

– Да, он умеет работать, и он хочет учиться, а это большое достоинство… Я хочу помочь ему устроиться в Милане. Что вы думаете об этом?

– Прекрасная мысль… Там есть учителя, там театры…

– Да, да… Он как-то признавался мне, что мечтает об усовершенствовании, об основном изучении искусства, о консерватории, о жизни в музыкальном центре…

– Помогите ему, Барецци, помогите. Здесь ему уже нечего делать.

Репетиция кончилась, и Джузеппе подошёл к беседующим. Узнав о том, что мечты его сбываются в ближайшем будущем – он вне себя от счастья. Но вдруг он замечает на очаровательном личике Маргариты румянец сильного волнения. Тихо, но с чувством, она говорит ему.

– Эта противная музыка навеки отнимает тебя у меня; ты всё будешь учиться и никогда более не вспомнишь обо мне.

– Маргарита, тебя я никогда не забуду.

И вот Милан. Барецци сделал всё, что мог. Он определил Джузеппе в одну из общеобразовательных школ, и благотворительное общество Monte di Pietà назначило ему стипендию; со своей стороны Барецци тоже выплачивал Джузеппе ежемесячную небольшую ссуду, – и тут то произошёл знаменательный, но странный случай.