Кадзуо Кобаяси - Валерий Гергиев. Симфония жизни [litres]

В конце своей речи перед началом выступления я, обращаясь к залу, предложил почтить память погибших минутой молчания после концерта вместо аплодисментов. Зал поддержал идею, ответив еще раз аплодисментами.

Уже после концерта я узнал, что посол вернул почти все пригласительные, оставив всего несколько, чтобы выручить как можно больше денег с этого концерта, а сам сел на дешевые места в конце зала. Исполнение Патетической симфонии и без того было потрясающим, а такое проявление внимания со стороны посольства сделало этот концерт совершенно незабываемым.

В результате было собрано более двадцати миллионов иен. На следующий день советник-посланник посольства России Михаил Галузин вместе с представителем «Сантори-холла» отправились в Ниигату, где и передали собранные средства. К слову сказать, Галузин с 2018 года стал чрезвычайным и полномочным послом Российской Федерации в Японии.

После того как закончился дневной благотворительный концерт и вечерний концерт, в малом зале «Сантори-холла» прошел банкет, завершающий программу гастролей Гергиева и Венского филармонического оркестра. После всех волнений и череды невероятных событий, которые согревали душу, мы подняли бокалы. Ко мне подошел скрипач Клеменс Хеллсберг, директор Венской филармонии. «Отличная была речь», – сказал он. «Что? Вы понимаете японский?» – переспросил я у него.

«Я почти не знаю японского. Но мы – музыканты – все понимаем по реакции слушателей. Хорошее было исполнение или не очень. Довольна публика или нет. Мы это чувствуем по аплодисментам после выступления. Потому что слушатели – самые важные критики».

«Сантори-холл» записал весь концерт вместе со вступительной речью и прислал мне DVD. На сцене стоит великий маэстро и оркестр Венской филармоний, там же стою и я – обычный любитель музыки и говорю свою речь. Это как-то неловко, с одной стороны, но с другой – очень почетно. Просто удивительная запись. А еще записаны долгие аплодисменты после моей речи.

Слова директора филармонии разом изменили мое поведение на концертах. Раньше после любого выступления я хлопал совершенно одинаково. Так же, как и подавляющее большинство японских слушателей, этим я выражал свою благодарность музыкантам за работу. Однако после беседы с Клеменсом Хеллсбергом я понял, что музыканты на сцене учатся благодаря реакции публики. В Японии принято всегда одинаково аплодировать, каким бы ни было выступление, хорошим или плохим. Даже после откровенно плохих концертов зрители не освистывают артистов. Мне никогда не приходилось бывать на концертах, на которых бы музыкантов не вызывали на бис.

Но, судя по словам Хеллсберга, музыканты делают выводы, основываясь на реакции публики, раскаиваются в чем-то или, наоборот, воодушевляются. Но что самое важное, аплодисменты заставляют совершенствоваться и дальше в своем мастерстве. Благодаря этому публика сможет услышать лучшее выступление в будущем.

Не будет преувеличением сказать, что «Благотворительный концерт Беслан. Тюэцу» стал памятным в моей жизни еще и потому, что изменил мое поведение на концертах.

Мне посчастливилось общаться с Йоко Нагаэ Ческиной, жившей в Венеции, которая была самым влиятельным меценатом Гергиева. Благодаря общению с ней, мне удалось немного разобраться в том, с какими сложностями сталкиваются богатые люди. Очень многие ищут знакомства с меценатами ради денег. Среди их числа Йоко выбирала тех, чья деятельность могла внести значительный вклад в развитие музыкальной культуры, выступая спонсором их проектов. Кроме всего прочего, она рассказывала о занятных и нелепых случаях, когда, охотясь за деньгами, к ней в Венецию специально приезжали даже из Японии, и сколько с этим было связано разных проблем.

В глубине души я сочувствовал тому, как сложно богатым людям иметь настоящих друзей, однако и сам в этой истории стал одним из жадных до денег просителей.

Все ожидания, что после завершения холодной войны наступят времена, когда люди во всем мире смогут жить спокойно, пошли прахом. На поверхность всплыли внутренние проблемы, столкновения по религиозным и этническим мотивам в разных районах мира. Плотина, которую до этого сдерживала сила сверхдержав, прорвалась, и мир наводнили беспорядки. Особенно явственным стало противостояние между исламскими и противоборствующими силами на Ближнем Востоке. Обострившись на фоне исторической борьбы за природные богатства и межэтнических столкновений, оно отголоском прозвучало во всем мире.

И в тот момент, когда все ожидания пошли прахом и стало даже казаться, что «холодная война – это еще полбеды», закончилась моя многолетняя работа в России и я вернулся в Японию. После возвращения на родину я оказался вовлечен в один проект, инициированный Токийским университетом иностранных языков, который я когда-то окончил.

В те годы ректором университета был русист Икуо Камэяма. Он выступил с идеей того, что может сделать университет в нестабильном мире после завершения холодной войны, и на Совете университета, в который входили бывшие выпускники, а теперь представители делового мира и сферы образования, предложил для обсуждения конкретные шаги.

Среди участников Совета университета было много руководителей влиятельных компаний: торговых фирм, банков, компаний-производителей. Большая половина участников хорошо понимала, что сейчас происходит за рубежом.

В результате дискуссий родился проект, в ходе которого университет должен был приглашать иностранных студентов из воюющих регионов на Ближнем Востоке в Японию, предоставляя им возможность получить образование в мирном обществе Японии и увезти полученный здесь опыт к себе на родину.

Этот проект был нацелен на далекое будущее. Как говорят в Японии, «Если торопишься, иди длинной безопасной дорогой». Положительное влияние на молодежь сейчас должно было привести к хорошим результатам в будущем. Я тоже поддержал идею, возлагая на нее большие надежды.

Для организации фонда программ обучения иностранных студентов мы установили цель в размере пятисот миллионов иен и начали сбор денег. Представители деловых кругов действовали активно, но в мире в этот момент разразился очередной финансовый кризис, и все туго затягивали кошельки. На Совете университета через несколько месяцев после завершения сбора денег сообщили, что до цели нам не хватает еще сорока миллионов иен, поспешно пытаясь найти недостающую сумму.

До этого момента на меня никто не возлагал особых надежд в вопросе сбора средств, но во время дискуссии я вспомнил о Йоко Ческине. В юные годы она получила грант итальянского правительства для обучения в Италии. Я подумал, что можно было бы обратиться с просьбой к ней, но, вспоминая все истории о том, что вокруг нее постоянно вьются люди, которые охотятся за деньгами, я решил, что тогда и я стану в ее глазах одним из них. И тогда наше общение с ней и с Гергиевым, до настоящего момента никак не связанное с деньгами, может быть завершено. А эта мысль меня пугала.