Владимир Соколов - Пришёл солдат с фронта

Прежде чем приступить к работе, я несколько дней потратил на то, чтобы приучить собак к себе.

При гаражах жили ещё двое животных: маленькая лохматая собачка Чебурашка и кошка Мурка. Чебурашка была старенькая и могла подолгу сидеть на одном месте. Тогда у неё между лап пристраивалась Мурка и сладко спала, согретая теплом собачьего живота.

В 24.00 я закрывал железные ворота гаражной стоянки и запирал их на замок. Затем, убедившись, что в гаражах нет людей, выпускал на волю сторожевых собак. К охране гаражей добровольно присоединялась и Чебурашка. После этого мне можно было и подремать. Должен признаться, что первое время мне было как-то тревожно оставаться одному в безлюдном месте на краю леса, особенно зимой, когда рано темнеет. Я не мог заснуть, напряжённо прислушиваясь к лаю собак, стараясь угадать по его характеру, что их встревожило: пробежавшая кошка или попытка злоумышленника проникнуть на территорию гаражей. Потом, поскольку ничего не случалось, тревога прошла, и я стал спать спокойно. Собаки надёжно охраняли меня, потому что я был их хозяином, а на гаражи им было наплевать. Звонок будильника извещал меня о том, что надо вставать, запирать собак в псарне и открывать ворота.

Работа устраивала меня. Она была «необременительна и безответственна», оставляла много свободного времени, а сумма заработка и пенсии получалась равной зарплате начальника лаборатории (правда, без премиальных). Были ещё и не вполне легальные источники доходов. Например, гости, приезжавшие в Ленинград на своих машинах, боялись оставлять их на улице. Мы разрешали этим людям оставить машину на ночь на нашей территории. Разумеется, за определённую плату.

Тем, кто не понял, почему я назвал работу сторожа безответственной, объясняю, что сторож не являлся материально ответственным лицом: он не принимал и не сдавал имущество по акту, а потому и не отвечал за его пропажу. А воровство и даже угоны машин, хотя и редко, но случались (к счастью, не в мою смену).

Если говорить серьёзно, сторож был нужен как человек, который постоянно находится на территории гаражей и при возникновении «нештатных» ситуаций может принять меры по их устранению, в том числе, если это необходимо, вызвать городские службы экстренной помощи.

Рядом со сторожевой будкой был гараж, в котором стояла «Волга». Иметь «Волгу» в ту пору мог только человек значительный. Хозяин «Волги», высокий крепкий мужчина лет пятидесяти, обычно брал машину утром, а вечером ставил её в гараж. Он был вежлив: всегда здоровался со мной, приходя за машиной, а уходя домой, прощался. Иногда мы перекидывались несколькими малозначащими фразами. «Ты знаешь, с кем ты сейчас разговаривал?», — спросил меня как-то один из гаражных знакомых. На мой отрицательный ответ он сказал: «Это же Станислав Москвин, знаменитый велогонщик».

Боже мой! Как это я не узнал его! Это же мой кумир 60-х годов, лучший гонщик-трековик СССР. Его имя было известно всему миру. Я ходил на велотрек болеть за него, когда он участвовал в соревнованиях. Я даже помню фамилии французских гонщиков, которых он победил: это были Трантэн (крепкий блондин) и Морелон. Впрочем, ничего удивительного нет в том, что я его не узнал: ведь я видел его только в спортивной форме, да и возраст несколько изменил его черты.

Не могу удержаться, чтобы не перечислить хотя бы некоторые из спортивных достижений Москвина: бронзовый призёр XVII Олимпийских игр (1960г), 4-кратный чемпион мира, 6-кратный призёр чемпионатов мира, 19-кратный чемпион СССР и многие другие. Теперь он был руководителем Спортивной детско-юношеской школы олимпийского резерва и директором велотрека, а перед этим работал тренером сборной команды СССР по велоспорту и тренером национальной сборной команды Алжира (1974—1980 годы). Именно эта командировка и позволила ему приобрести «роскошную», как тогда считалось, «Волгу».

Мы подружились со Станиславом. Он нередко по вечерам приглашал меня в свой гараж, и мы подолгу беседовали с ним «за рюмкой чая». От Станислава я узнал много интересного о большом спорте. Слушать его рассказы было для меня огромным удовольствием.

Однажды Станислав сказал мне: «Зачем тебе собак кормить и спать в этой вонючей конуре. Переходи ко мне на велотрек сторожем. У меня и зарплата побольше и условия лучше». Действительно, наша сторожка была тесновата, а мои коллеги-сторожа не отличались чистоплотностью, поэтому в ней был неистребимо тяжёлый дух.

Он описал мне условия работы на велотреке. Утром мы даже съездили туда на его «Волге».

Режим работы был такой же, как и на гаражной стоянке: сутки работы, трое суток выходных. Однако, было одно весьма существенное преимущество: днём, когда тренеры занимались с велосипедистами, и на треке было полно народа, сторож был не нужен, и он мог пойти домой, уведомив об этом начальство. К 19 часам, когда кончался рабочий день, он должен был вернуться на трек. После того, как последний работник покидал территорию, сторож запирал ворота ограды и приступал к исполнению своих обязанностей. Главное орудие труда сторожа — телефон, которым он обязан был воспользоваться, если возникала чрезвычайная ситуация.

Спали сторожа на широком кожаном диване в просторной светлой комнате, именуемой «красным уголком». У каждого было своё постельное бельё, принесённое из дома. В промежутках между дежурствами оно хранилось в кладовке.

«Красными уголками» при Советской власти назывались помещения, предназначенные для проведения на предприятиях культурно-политических мероприятий. На стенах там висели портреты вождей и грамоты, полученные коллективом за трудовые достижения. В застеклённых шкафах поблескивали золотыми корешками многотомные труды Карла Маркса, В.И.Ленина и И. В. Сталина. Был также стенд, на котором размещались переходящие красные знамёна, кубки и другие коллективные награды. Посреди комнаты, как правило, стоял большой стол для групповых занятий. Обязательной принадлежностью «красного уголка» был телевизор с большим (по тем временам) экраном.

Я принял предложение Станислава Васильевича и 5 декабря 1986 года приступил к работе.

Кстати, велотрек находился на расстоянии двух трамвайных остановок от моего дома, и добираться до него было удобней, чем до гаражей.

Я приходил на работу к семи часам утра. В журнале дежурств сторож, которого я сменял, расписывался в графе «Дежурство сдал», а я — в графе «Дежурство принял». В этом же журнале в графе «Замечания» сторож мог описать всё, что произошло за время его дежурства.

Жизнь велотрека постепенно оживлялась: раньше всех приходили на работу тренеры, велосипедные механики, мастера по полотну трека. шофера, автомеханики (на треке был гараж), уборщицы. К девяти часам появлялись стайки ребят и оглашали территорию трека весёлыми голосами.