Владимир Соколов - Я ничего не придумал

Когда поезд останавливался на маленьких станциях и разъездах, около него обычно возникал стихийный рынок. Тётки приносили молоко, творог, свежесваренную картошку с солёными или малосольными огурчиками, фрукты и прочую снедь, а также самогон. Голодными мы не были, но хотелось полакомиться, а денег не было.

Опытные ребята из сержантского состава, уже проделывавшие раньше подобные путешествия, знали способ преодоления финансовых трудностей. В то время мирные граждане, особенно в районах, освобождённых от немецкой оккупации, испытывали большую нужду в одежде и обуви. Лёгкая промышленность работала на войну, и в магазинах одежда не продавалась. Мужчины в ту пору часто носили военную одежду без погон. Нам ещё в Челябинске было выдано новое обмундирование, а также две пары нательного белья, запасные портянки, перчатки, танкошлем и очки для защиты от пыли. Новое обмундирование, т.е. пилотку, гимнастёрку и сапоги, можно было обменять у населения на такие же, но поношенные предметы (разумеется, с доплатой). Остальные же вещи — просто продать. Перчатки, танкошлемы и очки очень любили железнодорожники, сопровождавшие товарные поезда.

Гражданские мужчины с поношенным обмундированием подходили к эшелону. Обмен с переодеванием и купля-продажа производились тут же. Иногда обменивались прямо «с плеча на плечо». Постепенно одетые «с иголочки» танкисты (речь идёт о сержантском составе) превращались в нечто совершенно непотребное. Вылинявшие, заплатанные гимнастёрки. Стоптанные сапоги с отваливающимися подошвами. Однако опытные фронтовики знали, что им за это ничего не будет: «дальше фронта не пошлют».

7 августа 1944 года мы выгрузились в Литве на станции Казлу Руда. Наше положение определилось. Мы прибыли на 3-й Белорусский фронт и поступили в распоряжение командующего фронтом. Им был генерал армии И. Д. Черняховский. Название нашей части — 75-й отдельный гвардейский тяжёлотанковый Житомирский полк (75 ОГТТЖП).

Командир полка, гвардии подполковник Жог, приказал построить вновь прибывший личный состав. Проходя вдоль строя, он ухмыльнулся, покачал головой и сказал своему заместителю по хозяйственной части: «Переоденьте этих оборванцев во всё новое, чтобы на людей стали похожи.

Полк расположился вблизи литовской деревни Гивишки в ожидании дальнейших указаний командования.

Полк состоял из двух рот, по 10 машин в каждой, и машины командира полка. Таким образом, в полку была 21 машина. Рота делилась на три взвода — по три машины в каждом. Десятая машина принадлежала командиру роты. Экипаж танка состоял из четырёх человек: командира (офицер), механика-водителя (офицер), командира орудия (сержантский состав) и заряжающего (сержантский состав).

По существовавшему в то время положению механиком-водителем на ИС-122 мог быть только офицер. В нашем полку среди механиков-водителей было много бывших политработников. В армии было проведено их сокращение. Часть сокращённых направили в танковые училища и сделали из них механиков-водителей, сохранив звания. Иногда наблюдалась забавная ситуация: командир танка — младший лейтенант, а механик-водитель у него — капитан.

Таким образом, я не вошёл в состав экипажей и был назначен старшим механиком-регулировщиком роты. Моим непосредственным начальником был заместитель командира роты по технической части (зампотех) ст. лейтенант Мысютин Илья Лукьянович. Я должен был обеспечивать в полевых условиях исправное состояние техники. В моём ведении были все механизмы и системы танков, кроме вооружения и средств радиосвязи.

Хочу объяснить значение слова «регулировщик», входящем в название моей специальности. Совершенно очевидно, что в полевых условиях я не смог бы произвести крупный ремонт танка — заменить, например, двигатель, или главный фрикцион. Этим занимаются ремонтные подразделения, оснащённые специальной техникой. В мои же обязанности входил мелкий ремонт и множество регулировочных работ.

При полной исправности деталей танк не сдвинется с места, если нарушена регулировка привода главного фрикциона; при нарушении регулировок бортовых фрикционов ухудшится управляемость танка; при неправильной регулировке привода топливного насоса двигатель не разовьёт полной мощности; если разрегулирована система запуска, двигатель может не завестись и т. д. Все регулировки в процессе эксплуатации танка изменяются, и их необходимо своевременно восстанавливать.

В танковых войсках люди живут экипажами. Только командир полка и штабные начальники существуют обособленно. Экипаж — это семья в лучшем смысле этого слова. Четыре человека связаны общей судьбой. Вероятность выжить в бою, в равной мере зависит от каждого из них. Поэтому исчезает формальная субординация, остаётся только деловая. Неважно, кто ты — офицер или сержант. Все вместе спят, вместе едят, вместе идут в бой и вместе (увы — бывает и такое!) горят в танке. Возникает взаимная симпатия. За эту особенность я и полюбил танковые войска. По моим наблюдениям, если даже в экипаж попадает человек с нехорошими наклонностями, он становится лучше, благороднее. Возможно, вернувшись в прежнюю среду, он растеряет часть приобретённых качеств, но хочется верить: что-то останется.

Итак, не войдя в состав экипажа танка, я почувствовал себя в непривычном одиночестве. Однако это продолжалось недолго. После того, как мы перезнакомились между собой, я получил много предложений от экипажей жить вместе с ними. Я даже почувствовал некоторую неловкость — надо было выбрать один экипаж, а от остальных предложений отказаться.

Чтобы от меня не ожидали того, что я не собираюсь делать, позволю себе сделать небольшое отступление от рассказа. Я не собираюсь писать военные мемуары. Пусть этим занимаются штабисты, которые планировали военные операции, передвигая на карте флажки с обозначениями полков, дивизий, корпусов. Нас, солдат, из соображений секретности не посвящали в планы командования. Под словом «солдат» я подразумеваю всех непосредственных участников боевых действий, независимо от их воинских званий. Мы никогда не знали, например, куда и зачем перебрасывают наш полк. Нам сообщали лишь то, что необходимо для выполнения конкретного боевого задания на нашем участке фронта. Поэтому я могу правдиво писать только о том, что я видел собственными глазами и слышал собственными ушами. Особенно хочется мне рассказать читателю о людях на войне: о чём думают и говорят танкисты перед боем, как ведут себя и чем занимаются на отдыхе, о чём мечтают и о чём вспоминают. Однако вернёмся к повествованию.

Поскольку стоянка у Гивишек предполагалась достаточно длительной, нам было приказано «закопать» танки. «Закопать» — это жаргонное выражение. Оно означает, что надо выкопать окоп размером примерно 5 х 10 метров и глубиной метра полтора с пологим въездом (аппарелью) и поставить туда танк. Когда танк стоит в окопе, над землёй возвышается только его башня с пушкой. При этом он максимально защищён от артиллерийского огня и бомбёжки с воздуха. Окоп для танка копает экипаж. За войну я много перелопатил земли в разных условиях, в том числе и зимой. Бывало, только выкопаем «яму», приходит приказ на передислокацию части. И снова всё с начала.