Владимир Соколов - Я ничего не придумал

В танковых войсках существовало неукоснительно соблюдаемое правило: при кратковременных остановках танки должны быть замаскированы, чтобы не подвергнуться налёту авиации противника, а при длительной стоянке — ещё и «закопаны».

После того, как мы выкопали окопы, было приказано «отдраить» танки. Драили и снаружи, выковыривая даже грязь из траков гусениц, и внутри. Особенно трудно было чистить моторное и трансмиссионное отделения. Там всегда были маслянистые загрязнения и много труднодоступных мест. Результаты работы проверяло начальство — обычно заместитель командира полка по технической части. Хуже было, когда эту миссию выполнял заместитель по политической части майор Станишевский. Он всегда браковал работу и делал это с наслаждением, которое было написано на его лице. По-видимому, его способность получать удовольствие, делая пакости, проистекала от сознания собственной ненужности. Так он самоутверждался.

Мы не любили майора Станишевского и дали ему прозвище «рама». «Рамой» на фронте называли двухфюзеляжный немецкий самолёт-разведчик. Когда он появлялся в небе, первый, заметивший его, кричал: «Рама!». Все прятались в укрытия, потому что вслед за «рамой» по её «наводке» могли появиться немецкие бомбардировщики или штурмовики. Когда в нашем расположении появлялся майор Станишевский, мы тоже кричали: «Рама!»

После выполнения перечисленных работ было приказано чистить пушки. Это была довольно трудоёмкая работа. Она производилась с помощью шеста с круглой щёткой на конце, именуемого банником. Шест был длинный, метров пять или даже больше, и очень тяжёлый. Пушку для удобства наклоняли немного вниз. На щётку наматывали тряпку, смоченную керосином, вчетвером брали шест и вводили щётку в ствол пушки. Перемещая шест туда-сюда и периодически сменяя тряпку, постепенно очищали канал ствола от нагара и грязи. После чистки канал смазывали пушечным салом.

Политработники проводили занятия, на которых нам рассказывали о положении на наших фронтах и других театрах военных действий.

Иногда, в свободное от работы время, мы ходили в литовскую деревню, захватив с собой канистру с дизельным топливом (оно похоже на керосин). В обмен на горючее мы получали от жителей деревни масло, молоко или сметану. В моей записной книжке до сих пор сохранились необходимые для нас слова, написанные рукой литовской девочки-школьницы: labas rytas, labas vakaras, sudie, suiestas, pienas, что означает: доброе утро, добрый вечер, спасибо, масло, молоко. Конечно, подобные «рейды» официально не разрешались, но начальство смотрело на эти дела сквозь пальцы.

Однажды по нашей просьбе хозяева поставили на стол бутылку самогона и закуску в виде жареного гуся. Мы славно «посидели», но после этого пира у меня расстроился желудок. Оказалось, что я не переношу жареного гуся. В том, что это не было случайностью, я убедился, когда уже после войны снова отведал гуся у дяди Миши, брата моего отца. Результат был тот же. Надо сказать, что в этой истории не могло быть и речи о пьянстве. Мы были достаточно разумны. Ну, а если молодой, здоровый мужчина выпьет стакан самогона под хорошую закуску, боеспособность его от этого не пострадает.

Так неторопливо мы жили до тех пор, пока не поступил приказ начать боевые действия.

15 октября 1944 года нам было приказано выйти в поле и построиться в каре (квадратом). Такое построение использовалось в тех случаях, когда надо было сделать важное сообщение, касающееся всего личного состава полка.

В поле нас выводили для того, чтобы никто не мог незаметно подойти и подслушать.

В середине каре стояло начальство: командир полка подполковник Жог Иван Владимирович, заместитель по политчасти майор Станишевский, начальник штаба майор Демьяненко и другие.

Командир полка объявил, что согласно приказу командования (мы были приданы 11-й гвардейской армии) завтра, т.е. 16 октября, в 5.00 мы должны занять подготовленные сапёрами исходные позиции в районе Шукли.

С исходных позиций полк должен начать продвижение к государственной границе Германии по направлению Шукли, Вилькупе (южнее Науместис), поддерживая наступление частей 11-й армии. Цель наступления — пересечение государственной границы Германии и вторжение в её пределы.

Как всегда в таких случаях, нам сообщили сведения о противнике и проинформировали о том, какие воинские части будут действовать вместе с нами. Были даны указания по построению колонны и прочим деталям предстоящих действий.

Совершенно неожиданным и самым интересным оказалось выступление заместителя командира полка по политчасти. Я, конечно, не помню его в деталях, но краткое содержание и дух постараюсь передать по возможности точно.

Более трёх лет идет Великая отечественная война с немецко-фашистскими захватчиками. Всем известно, сколько бед причинили оккупанты нашей родине. Разрушены сотни городов, взорваны промышленные предприятия, разграблены музеи, осквернены памятники истории, тысячи людей угнаны на работу в Германию. В самые трудные моменты войны мы мечтали о том дне, когда мы, освободив нашу родину от оккупантов, будем добивать фашистского зверя в его логове. И этот долгожданный день наступил!

Пока война шла на нашей территории, командование строго следило за тем, чтобы отдельные преступные элементы не причиняли вреда освобождённым гражданам. Строго пресекались случаи грабежей и мародёрства. Однако, как только мы перейдём границу Германии, положение изменится. Вы становитесь хозяевами. Каждый из вас будет иметь право рассчитаться с немцами, хотя бы частично, за наши разграбленные города и сёла. Вы можете брать любые оставленные населением материальные ценности: украшения, одежду, обувь, посуду и другие предметы. При этом, конечно, недопустимы какие-либо самовольные насильственные действия против мирного населения. Будет разрешена отправка посылок домой и провоз через границу трофейного имущества из Германии.

Мы аж рты разинули. В те времена официальное разрешение на такие действия могли исходить только от самого Сталина.

Интересно, что в литературе об Отечественной войне и в материалах, передаваемых средствами массовой информации, я не встречал никаких упоминаний об этом.

16 октября 1944 года наши танки, совместно с взаимодействующими частями, начали движение по направлению к границе. Немцы не оказывали существенного сопротивления. Мы подавляли огневые точки, пехота двигалась вперёд, немцы отходили. Как я узнал позднее, основная, заранее подготовленная линия обороны немцев, находилась не у границы, а в глубине Восточной Пруссии на линии Тильзит, Инстербург, Гумбиннен (теперь, соответственно, Советск, Черняховск, Гусев). Этим и объясняется наше относительно лёгкое продвижение к границе. Немцы на этом участке фронта, вероятно, никогда не видели ИС-122 и палили по танкам из всех видов оружия с большого расстояния, обнаруживая себя и не нанося нам урона. Именно тогда я своими глазами видел в борту одного из танков, вышедших из боя, «болванку» (немецкий бронебойный снаряд), воткнувшийся в броню, но не пробивший её. Все подходили и с интересом рассматривали торчащую из брони «попку» снаряда.