Эльвира Филипович - Я, мой муж и наши два отечества

У дочи моей проблемы со школой начались чуть ли не с первого дня. Ее сразу же пересадили за первую парту с наказом не вертеться. Потом пошло-поехало: в дневнике сплошняком трояки и двойки, а потом и вызовы в школу родителей…

Только октябрь, а уже морозы шпарят, да еще и с ветерком. Снегу намело. Однажды буранило. Ленуся, когда из школы возвращалась, чуть мимо нашего забора не прошла. Вернее, уже прошла, а потом слышит, совсем рядом собака лает, та, что у нас во дворе живет, пошла на лай и на забор наткнулась. Так, держась досок, дошла до самых ворот. А на другой день — тихо, но морозище. Кобылка моя вся в инее. Была на дальнем скотном в Утянке. Приехала замерзшая. Вдруг вижу: в погреб совхозный, где овощи хранятся и соления разные, открыта дверца. Погреб с племстанцией и с конюшней рядом. Я лошадь конюху передала и в погреб, глянуть, с чего это дверь открыта. А там, оказывается, начальство совхозное — главбух, завгар, замдиректора… В руках бутылку с водкой держат. Увидали меня, давай, как всегда, приставать: «Выпей, Григорьевна!» — «Ладно, налейте». Попробовала, а это совсем и не водка. Совершенно не жжет. Вот, думаю, набрались, не могут отличить водку от воды. «Вода» мне вкусной показалась. Выпила весь стакан. И еще попросила. А потом думаю: допить бутылку надо, чтобы не узнали, что я воду пила. Пусть думают, что водку… Половинку стаканчика — остатки из бутылки — я следом за вторым стаканом выпила. И хорошо мне сделалось, тепло, душевно. Села. Беру закусочку: огурчики, помидорчики. Блаженствую. А потом поднимаю глаза, вижу три морды постные: бутылочку-то я у них тю-тю. «До свидания, Григорьевна», — говорят. И уходят. Все с сумочками пошли. Смотрю, и мне сумочку собирают: «Огурчиков положить?» — «Клади». — «Помидорчиков?» — «Клади». — «Перчику?» — «Давай». — «Ну, уж всё вам положила, полная сумочка, подымайся, Григорьевна». Еле поднялась. Выгреблась наверх. И вот иду я мимо племфермы, сумочку несу — она меня к самой земле тянет. Тогда землю вижу близко-близко. А потом я эту сумочку вверх тащу и вижу верхушки берез и небо. А потом сумка снова меня притягивает к земле, и я снова ее наверх.

И так до самого дома: кто кого перетянет, то землю близко-близко вижу, то небо.

Дома скорей легла в постель, потому что не стоялось. И всё бы нормально, только сердце свое слышу в висках. Леночка пришла из школы. Сказала ей, что заболела я, голова болит. Она сготовила поесть, чаю дала. А Иво — хорошо, в командировке. А наутро чувствую, авторитет мой вырос у конторского начальства. Сегодня в перерыв экономист принес водки, как всегда приставать стал сначала ко мне: «Выпей, Григорьевна!» Тут на него завгар налетел: «Что ты, что ты. Не уговаривай. Значит, не хочет!» — и скорее к делу, подставляют свои стаканы.

«Любую машину, в любое время, Григорьевна, только скажи! — клянется добрый душою и грузный телом завгар. — Ты — наша теперь, сибирячка». Тут же, пользуясь его расположением, прошу на завтра машину дать, съездить в Коротояк, к «зеленоглазым».

Срочно распродаем оставшееся свинопоголовье — маток и маленьких поросяток. От покупателей отбою нет. Приезжают из дальних деревень. Свиноматок в личном пользовании не дозволено иметь, поэтому оформляем, как на убой, а люди берут держать. Ну и, конечно, маленьких поросят для откорма берут. Значит, у людей все же есть запасы кормов. «Сибиряки без этого не живут», — объясняют мне местные. Тоже решаем сделать запас, купить свиноматку и на всю зиму наделать пельменей.

Наши мужики конторские — главбух, экономист, нормировщик, завгар и еще кто-то из райисполкома — попросили меня выбрать им по свиноматке, какие получше. У нас на ферме их еще более сотни, но попробуй отыщи неотощалых. С помощью бригадирши нашла всего трех более-менее упитанных, каждая килограммов по двести. Но кого с «таком» оставить? Решил завгар: свиноматок возьмем я, он и главбух, остальным скажем — пусть сами выберут среди «головастиков». У истощенных маток особенно выделяются головы: огромные, с длиннющими рылами.

Мы свою свинью повезли вместе с завгаровской на их подворье. Встретила нас Маруся, жена завгара. Ей уже за сорок, как и супругу, но статная, с крепкой костью, с душевным взглядом красивого русского лица. В доме она полная хозяйка. Завгар, рыкающий на шоферов, рядом со своей Марусей — послушный кутенок, только и ожидающий, как бы хозяюшке потрафить. У Маруси, как будто бы она только и ждала гостей, сразу же нарисовалась вкуснота на столе: соленые огурчики с помидорчиками, селедочка с картошкой, пироги и целый жбан свежей браги. Она все уверяла нас, что брага у нее, будто квас, только лучше. Мы пробовали и пробовали бражку, и чем больше, тем все вкуснее она казалась. Сидеть было очень приятно. В сарае мужики разделывали туши свиней. И вот уже появилось жаркое. А потом, наевшись, мы все (было нас человек восемь) лепили пельмени и носили их на мороз.

Маруся при этом не переставала нас убеждать, что эти пельмени вовсе не пельмени, поэтому сделали каждому лишь по ведерной сумочке, а не мешки, как это принято. Настоящие пельмени — это когда помимо свинины еще и говядина, и обязательно хоть немного баранинки. Решили, что для приготовления «настоящих» еще соберемся, когда купим у «зеленоглазых» по баранчику. Главбух и завгар «зеленоглазыми» восхищаются: «Дружные, как евреи. И всё шебутятся, всё что-то ладят. Всё у них есть и всегда, для себя и для других даже, если надо срочно помочь. А по бумагам — всё чисто-гладко: скот личный давно по распоряжению райкома Хабарского совхозу посдавали и теперь держат на своих подворьях только совхозную живность. И аж ломятся у всех подворья. А кормят — «ничем». В отделении Коротоякском,. как и во всех других, «нет кормов». А молока с «ничего» за весь совхоз продают государству. И шерсть продают, хотя овечек тоже «нет». В райкоме было зашебуршились, хотели разоблачить, уличить в частно-собственничестве. Послали контроль. Тот, однако, ничего не нашел и вернулся лишь на вторые сутки сильно нетрезвым. А потом Ишутин парткомовских успокоил: сами же рапортовать станете, что по молоку план выполняем! Так и оставили в покое «змеев зеленоглазых».

Последнюю партию пельмешков кинули в котел, и уже они всплыли. Со сметанкой, с грибочками, с бражкой — до чего же вкусны! Животы уж трещали. А мы решили еще наделать и сварить. И снова слопали всё. Словом, пировали от души. Когда собрались домой, уже ночь была. Завгар «запряг» полуторку и повез нас на наш хутор. Думали, не доедем: бросало машину, словно пьяницу, и трясло на каждой кочке. Доехали. Вылезли мы с Ивой, зашли в свои ворота, видим, свет у нас, Ленусь, видно, ждет… А мы во дворе у своего дома схватились оба за березку, чтобы не упасть… А на небе звезды сквозь веточки березовые. Совсем близко звезды, вот, кажется, залезь на дерево и собирай их меж веточек…