Татьяна Перцева - Асфальт в горошек

Фотографии. У многих фотографий в рамках на стекле внизу или вверху были вытравлены узоры, на которые изнутри наклеивалась цветная фольга. И надписи. «Люби меня, как я — тебя» — одна из многих. У нас таких не было, опять же — мещанство, так что я надписи не помню, но как же мне хотелось такую! Должно быть, по сути я мещанка. И сорока. Потому что умолила маму купить на рынке такую глиняную копилку: большой мухомор, на шляпке сидит лягушка, а под шляпкой спрятался перепуганный гном. Уже сейчас я поняла, что модель была явно слизана с немецкой, должно быть, кто-то привез в виде трофея. А ведь еще были кошки! Помните фильм «Самогонщики»? Так вот, это не творческая фантазия режиссера. Такими кошками-копилками торговали на рынке, и были они во многих домах. Торговали и такими же клеенчатыми ковриками с русалками и лебедями. Как же мне нравились эти коврики… Но мама! Не понимала она истинной красоты. Пошлость и мещанство, и все тут! А я страдай! Однажды счастье было совсем близко: уезжали наши хорошие знакомые, и у них в одной из комнат был такой коврик. И какая-то девчонка из гостей подсуетилась и его выпросила! А маме на память подарили пластинки с ариями! Как же обидно было… Сколько мне тогда было, лет пять наверное.

Верхом мечты были колбы с глицерином, в которых плавали лебеди.

Но мама стояла насмерть: никогда, ни за что.

Так эта роскошь и обошла нас стороной, и даже пучков крашеного ковыля в доме не было, потому что мама где-то вычитала, что цветы должны быть только живыми и все тут. А все остальные — моветон и дурной вкус.

Зато теперь… Я дала волю своей мещанской натуре и покупаю букеты сухих цветов и крашеный ковыль, и остановить меня уже некому. Давно некому.

И даже когда в продаже появились салфетки из резинового кружева и такие же воротнички и манжеты для школьной формы, ничего этого мне не перепало — в доме всегда царила строжайшая экономия, а новинки стоили недешево.

И мебель. У коренных жителей мебель тоже сохранилась с довойны, и поскольку другой моды не знали, то либо покупали старую мебель, либо, как мама, привозили с Алайского. Там обходилось дешевле. Незыблемая мода того времени: огромные диваны, обитые дерматином, наверху деревянная полочка и два небольших шкафчика по краям. Иногда полочка между ними была застекленной. На таких полочках полагалось ставить безделушки ЛФЗ — Ленинградского фарфорового завода. Но если тамошняя посуда славилась своим кобальтом с золотом, безделушки выходили, мягко скажем, грубоватыми. Правда, говорят, сейчас опять вошли в моду и стоят недешево! Да, и еще подушки с вышитыми наволочками из сурового полотна!

И вязанные из тряпок коврики, часто круглые. И половики…

А еще буфеты! Тогда слова «сервант» не было. Были именно буфеты. Огромные. С резьбой. Из цельного дерева. Внизу тумба с полками. Выше находились шкафчики, чаще всего застекленные, и навершие — не знаю, как оно называется, тоже резное. Иногда это была очень хорошая резьба, иногда рыночная. Такой диван и буфет были в доме родителей мужа. А деревянных кроватей почти не было. Были железные. С пружинными сетками и спинками либо из гнутых выкрашенных, либо никелированных труб и трубочек. Иногда все это великолепие заканчивалось никелированными же шарами или набалдашниками, которые — ура! — отвинчивались. Вот радость-то кое-кому была… особенно, когда все это терялось. Боюсь, чьи-то пятые точки сейчас при этом воспоминании подозрительно зачесались. Иногда у кроватей стояли тумбочки. Иногда у кого-то еще сохранялись комоды, но это было редкостью. Такой высокий сундук с множеством шкафчиков просто не умещался в сильно заселенных комнатах, которые приходилось разгораживать ширмами из натянутой на рамы ткани. Но несколько раз я видела невероятную роскошь, антиквариат: резные деревянные или лакированные японские.

Застилали кровать опять же в русско-деревенском стиле. Так было в большинстве квартир двора: стеганый ватный матрац или перина, белоснежные простыни, стеганое ватное одеяло в пододеяльнике (посредине пододеяльника ромб или круг), потом покрывало, чаще всего тканевые одеяла, и гора подушек мал-мала-меньше (самая маленькая называлась думкой), в наволочках с прошвами и накрытых сверху большим куском тюля или вязаным покрывальцем.

Шторы с бомбошками из плотной ткани или полотняные с мережкой и вышивкой, крупный тюль на окнах, такие же шторы на дверях, подхваченные лентами или полосами из той же ткани. Широкие деревянные карнизы.

И шифоньеры. Тогда они назывались еще и шкафами. Мама купила у соседей шкаф, тоже с резным навершием, в принципе чудо резного искусства, да кому тогда это надо было? Я живенько выдавила карандашом «мама» в нескольких местах, за что и… Ну, вы поняли.

Иногда в некоторых домах еще стояли сундуки, которые запрещалось трогать детям. Правда запрещалось. Я сейчас вспомнила. Потому что во многих хранились иконы. Я однажды такую видела, впервые в жизни.

А потом… Потом в моду вошли зеркальные шкафы. Ох, мечта всех хозяек: шкаф с зеркалом. И тут нам повезло. Мама купила у отъезжавшей на новое место службы семьи военного гигантский немецкий шкаф с зеркалом, занявший всю комнату, зато разбиравшийся в мгновение ока, и настоящую деревянную кровать. На этом меблировка пока закончилась. До трюмо — тоже тогдашняя мечта — деньги так и не дошли.

У нас с потолков долго свисали просто голые электрические лампочки. А в моде тогда были абажуры. Оранжевые. С кисточками. Мне они так нравились, а мама все не покупала и не покупала. У моей подруги Зухры даже люстра была с бисером, который она упорно и тщетно пыталась сбить, я бы на ее месте тоже так поступила бы. Представляете: много-много бисера! А еще были люстры с одним плафоном, состоящим из отдельных прямоугольников матового стекла. Люстры если у кого и сохранились, то старых времен. А уж со временем мама купила модную «тарелку» и светильники. И еще бра — новое слово, смысл которого знало только старшее поколение. У нас бра было с двумя рожками и цветными бумажными абажурами — немецкое. Но это было потом, одновременно с новомодной мебелью.

Книги стояли… книги стояли… У кого-то в солиднейших книжных шкафах, за стеклами, у кого-то на полках, грубо сколоченных, как у нас, или оструганных и даже покрытых лаком (это потом в моду вошло слово «стеллаж»). А если книг в доме было немного, они умещались на этажерках. Знаете, я не видела этажерку уже лет сорок, если не больше. Они совсем исчезли. Это четыре высоких фигурных ножки, выточенных на токарном станке, между которыми находятся две-три небольших квадратных полочки. На них, как правило, ставили книги. Для цветов тоже были такие высокие столики на ножках в раскорячку, сверху полочка на один горшок, где-то на середине длины ножек — перекладинки. Тоже сто лет не видела. Жардиньерки называются. Вообще комнатные цветы тогда были самые простые, не до затей было. Хлорофитум, герань, крапивка, непременный алоэ и опять же высший шик — фикусы с лакированными листьями, обычно росшие в ведрах. Зато в школе все подоконники были заставлены.