Татьяна Перцева - Асфальт в горошек

Наверное, тепла было больше. И человечности. Полагаю, прогресс эту человечность потихоньку убивает. Хотя я не враг прогресса, но процесс необратим. Скоро память о тогдашних квартирах, комнатках, кухоньках уйдет совсем. Вместе с нами.

Останутся только воспоминания. И то хорошо…

В те времена мода на одежду, в отличие от моды на мебель, была более гибкой. О ней я и хотела писать, но подруга напомнила еще и о том, что существовали косметика и косметология.

Насчет последней я, в общем, сомневалась, да и косметическая промышленность много на мне не заработала, но все-таки из тех времен что-то помню. Помню усьму. Брали зеленые листья, выдавливали сок на дно перевернутой пиалушки. И наводили красоту. Брови, чаще всего, рисовали одной линией. А ногти красили хной. Это растительная косметика, чаще всего ей пользовались узбечки. Нет, многие узбечки употребляли и пудру, и помаду, и румяна. Только вот помада и румяна в то время…

Но лучше по порядку. Ни о какой импортной косметике речь, естественно, не шла, я имею в виду людей обычных, не артистов там каких-то, которые по заграницам. А мы народ простой, нам и наше сойдет.

И сходило. Причем очень долго.

Какой косметикой пользовались мужчины? А никакой. Парфюмерия — дело другое. Самым дорогим одеколоном был «Шипр». Им и пользовался всякий уважающий себя мужчина. Говорят, еще из приличных был одеколон «Эллада». Но у нас в доме он не водился. И вообще, не помню такого. Были, конечно, и «Лесной», и «Осенний», и «Гвоздика», «Свежесть». И еще много всего. В конце ряда стоял «Тройной» с убойным запахом, выдержать который можно было только человеку с оооочень сильной волей. Кстати, ходили слухи, что «Тройной» выполнял еще одну функцию в местах, где был дефицит спиртного, особенно водки. А вот «Гвоздика» считалась первейшим средством от комаров, тоже амбре было… Брр.

Одно время в некоторых магазинах и совершенно точно в универмаге на Карла Маркса были такие одеколонные автоматы: опустив в них монету, можно было получить заряд одеколона в лицо.

Красоту мужчины наводили бритвами, настоящими, опасными, какими в трагедиях режут вены. Точили на широких кожаных ремнях (у моего папы была трофейная немецкая в шикарной коробочке с серебряными буквами). Потом появились первые безопасные станки и бритвы «Нева», на редкость мерзкого качества, тупились после первого же бритья. В шестидесятых стали продаваться электробритвы, по-моему, «Харьков». Мой папа электробритв не признавал и очень долго не желал расстаться с опасной. Но «Шипру» был верен до последнего.

Кремы для бритья решительно отсутствовали в продаже. А женские кремы… Очень долго потребители пребывали в уверенности, что лучше них и на свете нет, потому что делаются из натуральных продуктов. Бог его знает, может, и так. Но наши мамы покупали советские кремы, советскую помаду, по преимуществу ярко-красную, что-то я другой и не помню, рассыпную пудру «Рашель», «Лебяжий пух» и «Театральную», розовую и цвета загара, в круглых картонных коробочках, без пуховок (пудру наносили просто ваткой). Существовали также роскошные хрустальные пудреницы и специальные стеклянные или хрустальные наборы с фигурными флаконами под духи и одеколон, с резиновыми грушами и брызгалками и двумя продолговатыми подставками под расчески и щетки.

Многие пользовались румянами, которые тогда были жидкими. Было очень трудно наложить их на щеки так, чтобы румянец казался естественным. Тушь в картонных коробочках с щеточками, похожими на зубные, выпускалась в Ленинграде, по внешнему виду напоминала гуталин, и на щеточку нужно было поплевать, прежде чем наносить на ресницы. И не дай бог дождь или слезы, дама сразу приобретала негритянский оттенок кожи под глазами, а то и на все щеки.

Духи: «Красная Москва» (красная коробочка с желтовато-золотистыми треугольниками и красной шелковой кисточкой открывалась сверху), «Кремль» (фигурный флакон в виде кремлевской башни), «Красный Мак» (желтая коробочка с красными маками и тоже с красной шелковой кистью, в честь одноименного балета Глиера), «Гвоздика», «Пиковая дама», «Кармен», «Ландыш серебристый» и «Лесной ландыш», «Белая сирень» и «Рижская сирень» с веткой сирени на крышке, «Восьмое марта», «Подарочные» (с прозрачной крышкой и веточкой белых атласных цветов внутри, совсем дешевые духи в стеклянной виноградной грозди), а позже — «Малахитовая шкатулка» с тремя трехцветными гранеными кристаллами-флаконами, «Каменный цветок» в зеленом под малахит футляре, «Ромео и Джульетта» (выпускались фабрикой «Новая заря» и «Дзинтарс» и были любимыми подарками на 8 Марта, особенно учителям и врачам, после этого праздника они сумками уносили домой духи и одеколон).

До войны и некоторое время после вся косметика и парфюмерия подчинялась тресту ТэЖэ — «Тресту Жиркость», которым до своего ареста заправляла Полина Жемчужина, жена Молотова. Почему такое неаппетитное название — непонятно. Но только благодаря Молотовой «Новую зарю» (бывший «Брокар») не уничтожили, и, говорят, «Красную Москву» фабрика выпускает до сих пор. Кремы? «Детский», считавшийся любимым кремом для рук, «Бархатный» розового цвета. «Ланолин», «Спермацет», иногда просто безымянные. Какие-то лосьоны типа «Рассвет», «Огуречный», «Бархатный». Мыло. Лучшим тоже считалось «Детское», «Кармен», «Земляничное», прекрасно отпугивавшее моль, «Лесное», «Хвойное», «Мир», «Голубь», «Спермацетовое», очень душистое, «Косметическое», еще с десяток сортов, и, конечно, «Хозяйственное», бежевое или коричневое, с ужасным запахом, именуемое в обиходе просто стиральным. Но им стирали, его ценили, особенно во время войны. Позже для стирки в машине и для замачивания его натирали на терке даже после появления стирального порошка. Самым шикарным из порошков считался «Дарья», по-моему, индийский. Были еще «Новость» и «Лотос», все это уже в шестидесятых. А вот как и почему мать стирала белье канцелярским клеем? Не помню, но в нем точно замачивали белье. Была еще стиральная сода, ее добавляли в мыло, и белье кипятили в цинковых лоханях-выварках. И тогда весь двор сразу знал, в чьей квартире идет стирка. По запаху.

Из письма моей знакомой: «Таня, спасибо! Напомнила кошмар моего детства — еженедельную стирку. Моей обязанностью было натирать мыло на терке. Бр-р-р! Забыла ты еще один компонент — синьку. А еще крахмал, тот самый крахмал, который кладут в пироги и кисель. После нескольких полосканий и отжиманий белье нужно было довести до кондиции перед сушкой. В отдельный тазик наливалась вода, в которую добавляли заранее сваренную слизистую киселеобразную массу — крахмал, потом полученный раствор подсинивали. Синьку тогда продавали в порошке, который никогда не подсыпали просто в воду, так как нерастворившиеся кусочки оставляли на белье синие пятна. Чтобы избежать этого, порошок насыпали на несколько слоев марли, завязывали и болтали в тазике получившимся узелком, пока не получали желаемый оттенок голубизны. Потом каждый элемент белья по отдельности окунали в таз, „жамкали“ там и отжимали, добавляя по необходимости перед следующим погружением крахмал и синьку. Теперь выстиранное белье требовалось просушить. В квартирах в те времена не предусматривалось для этого специального помещения, так что весь процесс проходил во дворе. Хозяйка отправлялась во всеоружии — в руках таз с мокрыми тряпками, на локте свернутая кольцом бельевая веревка, на шее ожерелье из прищепок, нацепленных на бечевку. Веревка завязывается между деревьями, белье развешивается на веревках. И вот минута торжества: каждая проходящая мимо соседка может оценить прилежность и умелость хозяйки. А потом ведь была еще и глажка. Зато как приятно было ложиться в хрустящую, пахнущую свежестью постель».