Татьяна Перцева - Асфальт в горошек

Позже их заменили кассетники, в Москве большой популярностью пользовалась «Электроника», производимая на одном из заводов Зеленограда. Он был переносным и очень удобным, плюс надежность и невысокая цена. Мы, пользуясь близостью к заводу, доставали некондицию по вообще бросовым ценам: у нас в доме было несколько таких. Потом понеслось: плееры, проигрыватели для лазерных дисков… А у меня в доме до сих пор два проигрывателя для обычных пластинок. Один — для пластинок на сорок пять оборотов.

Как народ завидовал видеомагнитофонам! Вон у меня дома стоят два: один для кассет, второй для дисков. И кому оно теперь надо?

И приемники. Вечно ломавшаяся «Балтика», радиола «Ригонда» на паучьих ножках, транзисторы, вожделенная «Спидола», солидный «Ленинград», прекрасно работающий до сих пор…

Все. Закончилось навечно.

Старая я. Сколько всего ушло с годами. А главное — ушли сами годы.

Только память пока не подводит. Пока.

Опять воспоминания вернули меня к прошлому и к молодости. Еще один человек назвал уничтожение Сквера убийством. Я бы сказала даже — заказным убийством. Совершенно подлым убийством живого существа, не умеющего сопротивляться.

Странно, что находятся люди, и их немало, которые мне прямо в лицо говорят:

— Ну да, было. И это плохо. Но все уже кончилось. Пора бы забыть и перестать оплакивать.

Причем так высказываются люди, вроде называющие себя интеллигентами, вроде и неплохие. Но при этом так позорно прогибающиеся перед властью, что я при каждом пассаже отвожу глаза. От стыда за этих людей. Модератор известного ташкентского сайта объявил моветоном упоминание о Сквере, гастарбайтерах и колонизаторах. Ну, Сквер ответить не может, его больше нет. Колонизаторы тоже, в основном, в могилах, а некоторые даже под асфальт закатаны, так, чтобы ни могилки, ни памяти. Задача уничтожить память любой ценой почти выполнена… А гастарбайтеры, не зная, что они, бедняги, не комильфо и моветон, стаями летят… Нет, не на юг. В Россию. Вот странные люди! Говорят же моветон!

А вот интересно, если у этих, которые забывчивые, не дай Господь, умрет… даже не близкий человек, а друг, они тоже погорюют и забудут? Или будут помнить вечно?

Вот и я буду помнить вечно, и писать об этом вечно, пока сама не умру, потому что наш Сквер был мне близким человеком и другом, и его трагическая гибель — это незаживающая рана.

Думаете, убийцы не будут наказаны? Бог видит все. И я как христианка не могу просить Бога о наказании этих людей. Но каждый вечер, вознося молитву, прошу воздать заказчикам убийства по делам их… Уверена, что Господь мои молитвы услышит.

Знаете, в истории существует такая штука: дела владык остаются в памяти людской. Скажем, Чингисхан был кровавым и жестоким диктатором, и на его совести тысячи невинно убиенных. Никто не боится, что и это убийство останется в памяти людской?

Только вот странность: память у меня даже не упрямая, а упертая. И сознание не упрямое, а упертое. Наверное, в одной из прошлых жизней была я простым серым узбекским ишаком, длинноухим и хвостатым, из тех, что упрется задними ногами в землю, хвост задерет и вопит истошно, а с места не сдвинется. Вот и я… Хвоста и задних ног нет, но уперлась и ору истошно: «Уничтожили! Убили! Подло! Из-за угла!»

Я набралась храбрости и увидела фотографии того, что сделали со Сквером. Вот оно, нечто голое, безликое, как говорит мой знакомый Юлий Гартман, патогенное, называемое в народе сковородкой. Тощие елочки, которые, должно быть, два раза в год сажают заново. И бездарный памятник. До ужаса бездарный.

Но тут загвоздка одна есть. Место это заколдованное. Сколько памятников там сменилось? Один мой друг насчитал то ли шесть, то ли семь. Думаете, этот простоит до конца? Ой, сомневаюсь… Злорадство это грех, но будет там и новый памятник! Я, конечно, не Ванга, не экстрасенс и не предсказатель… Но всему свое время.

Любила ли я Сквер при его жизни? Я как-то об этом не задумывалась. Сквер всегда присутствовал в моей жизни как данность, которая была вчера, есть сегодня и будет завтра и всегда. Это как дети с родителями. Они знают, что родители есть, и считают, что будут всегда. А потом, когда лишаются, понимают, чего лишились и что этого больше никогда-никогда… Так вот, хотя я видела снимки вот этого… в моей упертой памяти все осталось по-прежнему. Когда я думаю о Ташкенте, я вижу Сквер, каким он был, каким его бережно хранили поколения, пока вандалы и манкурты не убили, убили из-за угла.

Кстати, вам известно, что Сквер планировался по образцу площади Этуаль в Париже? «Этуаль» значит «звезда» — круглый центр, из которого расходятся лучи-аллеи. Только Этуаль даже гитлеровцы не посмели тронуть…

Я еще помню время, когда красноватым песком были засыпаны не только центр, но и аллеи. Это было, когда там стоял памятник Иосифу Виссарионовичу.

У меня там были любимые деревья (так и хочется сказать: «Вечная им память»), это два иудиных дерева в самом начале — или конце — аллеи, выходящей на Энгельса. Вот так и стоят перед глазами: серый денек, и огромные сиреневые шары словно плывут в воздухе. Я видела много таких деревьев на юге Европы и в Израиле, там цветы крупнее, более яркие. Но и деревья не имеют форму шара. Мне наши больше нравятся.

В моей памяти тележка с газводой и киоск с шоколадками и булками на аллее, выходящей на Бродвей… Это мы так обедали, выбегая в перерыв между парами… А в торце левого здания университета, где мы учились, тогда жарили шашлык… В правом здании было и есть до сих пор знаменитое кафе «Уголок», там же была и студенческая столовая, куда я ни разу не ходила.

Самая моя любимая аллея — та, что выходила на Пролетарскую. Тому есть три причины. Первая — обожаемый мной цветочный магазинчик в мавританском стиле. Установлено, что принадлежал он купцу Первушину, который потом перепродал его купцу Н. Филатову. И опять десятки лет стоял, хоть и деревянный, веселый, сказочный, радостный. И его не пощадили. Убили. Вечная ему…

Вторая причина — весной почему-то именно там продавали фиалки с больших, плетенных из тала блюд. Я туда из университета бегала покупать. Фиалки я с тех пор встречала, только почему-то они совсем не пахли. Не то что узбекские…

А третья причина — аллея выходила на куранты. Тоже данность для Ташкента. Пока данность.

Мы так привыкли, что это символ Ташкента, нечто вроде лондонского Биг Бена, нечто вроде парижской Эйфелевой башни… что помыслить не можем, что их когда-то не было.

Но много лет тому назад после окончания войны один упрямый еврей волок механизм разбитых часов ратуши немецкого городка Алленштайна в выпрошенном для этого вагоне через много стран в родной Ташкент. Интересно, сколько месяцев он пробыл в пути и как уговаривал железнодорожников прицеплять вагон к нужным поездам?