Татьяна Перцева - Асфальт в горошек

Я всегда поражалась, как хорошо налажен транспорт на Навои. И как легко можно попасть в центр города.

А еще я очень любила набережную Анхора. Заросли и тень. Столбики на мосту с маленькими корабликами. На четной стороне таких не было. А на нечетной… Мы часами гуляли в этих зарослях. Можно было и посидеть: там скамейки стояли. Просто посидеть, посмотреть на воду. Иногда по Анхору проплывали мальчишки на камерах. Не такие веселые, как в фильме «Нежность». Но такой же болью-счастьем отзывается воспоминание. Сейчас набережную «окультурили». Деревья и кусты вырубили. Говорят, там некрасиво было. Ну да, набережная без единого деревца, оно, конечно, красивее и культурнее, кто же спорит. А сколько там иудиных деревьев росло! Есть несколько картин Владимира Петрова с видами набережной Анхора и цветущими иудиными деревьями. Это, если кто не знает, дерево с широкими листьями, которое весной расцветает миллионами сиреневых цветочков, лепящихся прямо к веткам и стволу. Поразительное зрелище, особенно в серенький денек… От воды прохладой веет, деревья шелестят, на душе умиротворение.

И прямо на набережной стоит Дом специалистов. Их два было. Один — на четной стороне. Этот, который на нечетной, был гораздо больше. Очень красивый. В этом доме жила Зифа Ахмедова, красавица и умница, которая тоже училась на ромгерме, только курсом выше. И еще в этом доме был ювелирный. Сейчас его нет. Там кафе. Но тогда он был очень посещаемым. И золото стоило копейки. Помню его еще с тех пор, как мы там обручальные кольца покупали. По-моему, рядом был еще один жилой дом — и мы уже на Урде. Видимо, когда-то там была крепость, которую позже разрушили. На Урде тот самый десятый трамвай и заворачивал к Лабзаку и Рабочему городку (Лабзак когда-то был воротами Ташкента). И дальше по нечетной стороне тянутся жилые дома (когда-то были частными), но потом их снесли и выстроили Политехнический институт (у меня сохранилось смутное впечатление, что, если обогнуть политехнический, «на задах» располагалось министерство высшего и среднего спецобразования), а позже рядом, но в глубине воздвигли Дворец искусств, теперь именуемый Панорамным. Круглое здание из огромных бетонных вогнутых блоков. Там был кинотеатр, но проходили и съезды, и фестивали. В стороне от Политехнического — здание Телецентра (Навои, 69). С Навои можно было попасть также и на стадион «Пахтакор» — мы с балкона всегда наблюдали за толпой болельщиков, сметавших все на своем пути после матча. Недаром все винные отделы уличных магазинов закрывались в день игры. Мудрое решение. Мы часто бегали во Дворец искусств, где шли самые новые фильмы. Перед Дворцом искусств расстилалось довольно большое поле. В мае 1966 года на этом поле я пережила знаменитый ураган, когда деревья валились, как костяшки домино, под порывами ветра, и хлестал дождь с градом. Но там продавали картошку (в мае)! Большая редкость для Ташкента, и уходить точно не хотелось… Ничего, обошлось. В шестьдесят шестом мне было двадцать два года. Сейчас я наверняка бы спряталась. Тогда — и не подумала.

Торговля велась у боковой стены одноэтажного домика, в котором — огромная редкость для Ташкента — находилась кулинария. Больше мне кулинарий в Ташкенте не попадалось, и я иногда заходила туда и любовалась на полуфабрикат, называемый «Жиго из баранины», стоивший запредельных денег, по четыре рубля за килограмм. Сейчас баранина здесь стоит четыреста пятьдесят: в этом отношении очень мало что изменилось…

За этим домиком был еще один, такой же маленький. Но нежилой. А уж потом — гастроном. Именно в нем мы и отоваривались. Хотя, как почти во всех ташкентских магазинах, ассортимент был не ахти — все те же брикеты каш и киселей, стеклянные банки с борщами и маринадами, кульки с серыми макаронами, крупы, батареи сгущенки и тушенки (сплошной жир) или китайская «Великая стена», ряды бутылок с подсолнечным маслом. Салатное масло бывало редко, больше нерафинированное. Зато бывала колбаса, и, кстати, вкусная. Эра туалетной бумаги и белковых добавок еще не наступила. Приходилось делать из мяса. Иногда бывало сливочное масло. Сыр и мясо — практически никогда. Кондитерский отдел (фабрика «Уртак», тогда еще живая, кстати, очень вкусные были конфеты «Южная ночь», мои любимые. Ни сою, ни пальмовое масло в шоколад тогда не подмешивали, опять же приходилось делать шоколад из какао-бобов) и винный отдел. Перед гастрономом стоял овощной ларек, где помидоры стоили по восемь копеек килограмм, а зелень и лук вообще ни по чем.

Рядом с гастрономом находилась парикмахерская. Все это помещалось на первых этажах жилого дома.

И через узкий проезд — одно из моих самых ностальгических зданий — Театр эстрады. То есть Театром эстрады он был, когда Батыр Закиров организовал мюзик-холл, «Яллы» еще в помине не было, а Эстрадный оркестр Узбекистана имел бешеный успех, и пели там Эльмира Уразбаева, Луиза Закирова, Науфаль Закиров. «Ташкент, Ташкент — любимый город мой»… Где все это сейчас? Эльмира и Луиза — в Америке, Батыр и Науфаль — царствие им небесное, уже ушли… И мюзик-холла давно нет, и оркестра… Все уходит, все в прошлом… Как ушла Аллея поэтов — не знаю, какому романтику пришло в голову идея создания этой аллеи. От Театра эстрады шла аллея, по обе стороны которой стояли бюсты поэтов. Восточных и европейских. Снесли.

Потом Театр эстрады закрыли, а вместо него устроили (не знаю, есть ли сейчас) русский ТЮЗ. Закрываю глаза — передо мной стоит это здание, величественное, красивое, и Аллея поэтов жива.

И снова маленький проезд, за которым начиналась знаменитая Навоийская ярмарка.

Сейчас там возвышаются жилые дома с дорогущими квартирами, но тогда под ярмаркой был крутой обрыв, и ничего не строили. На верху обрыва до самой Хадры тянулся ряд стекляшек, прерываемый в одном месте мозаикой с восточными мотивами. Я очень эту мозаику любила, но не знаю, то ли ей было вредно находиться на открытом воздухе, то ли клей попался некачественный, но она продержалась года два, после чего стала облетать, как осенние листья. Мозаику демонтировали.

На ярмарке можно было напасть на дефицит, я там покупала выпуски томиков восточной поэзии, просто так, без всяких знакомств. Был даже комиссионный. Несколько обувных, ювелирный, народных промыслов, в общем, можно было долго бродить. В восьмидесятые годы, когда вошло в моду движение «Книга на обмен», там был и такой магазин. Вот она, на обмен, лежит передо мной. Энциклопедия «Ташкент». В конце ярмарки на Хадре ютился даже аптечный киоск.

Потом ярмарку почему-то перенесли под обрыв, а через много лет и совсем снесли. Ну, о таком жалеть или не жалеть трудно, «стекляшки» они и есть «стекляшки».

Переходим дорогу и идем дальше по прямой. Никаких особенных домов — пустырь и две больших столовых. Еще какие-то «стекляшки» типа хозяйственных магазинов.