Татьяна Перцева - Асфальт в горошек

Таких, как мы, оказалось довольно много. Но взяли всех, и ничего для этого, кроме паспортов, не потребовалось. Даже пропусков нам не выписывали. Так по паспортам и пропускали. Времена были простые… Патриархальные. Слово «терроризм» еще в обиход не вошло.

Нужно было работать по ночам. И с непривычки это оказалось неимоверно трудно. Хуже всего приходилось перед рассветом. Вышло так, что я ошиблась и один перевод переслала дважды. Скандалу было! Еле выпуталась!

Но денег заработала. Что-то около восьмидесяти рублей — большая для меня сумма. Приданое себе кое-какое купила…

Позже на телеграфе работал друг моего мужа. Вот он нас туда и пропускал — сидели, пластинки слушали, вино, как водится, пили… Так что на всю жизнь запомнила я огромный зал со стрекочущими аппаратами и узкими белыми лентами в дырочку и маленькие комнатки где-то в глубине телеграфа…

А теперь на весь Зеленоград один-единственный телеграф остался, остальные ликвидировали за ненадобностью.

Между Центральным телеграфом и минкультом был просто въезд. Здание минкульта, большое, серое, как и телеграф, было поистине монументальным. Туда тоже пропускали без особых формальностей: в дни каких-то мероприятий в фойе конференц-зала велась торговля книгами. Там можно было поживиться, что я и делала. И кое-что очень даже неплохое раздобывала. Там же потом, мне кажется, располагался Союз писателей, а в одном из боковых коридорчиках сидел некий чиновник, имени которого я не помню. Проникся он симпатией ко мне и подруге и иногда устраивал нам подписки — да, я была хищницей и не имела никакой совести во всем, что касалось добычи книг! Хуже ястреба!

Где-то в семидесятых рядом с минкультом построили жилой дом. А за ним были очень-очень старые здания-развалюхи, принадлежавшие университету. Сначала там располагался востфак. Потом туда перевели нас, ромгерм, и было это как раз в шестьдесят пятом. А когда в шестьдесят шестом начало трясти, нас время от времени выгоняли из аудиторий, потому что этим почтенным старцам ничего не стоило просто обвалиться нам на головы.

В стороне от тротуара как бы на пригорке стоял театр Хамзы. Это он потом стал театром, а сначала был широкоэкранным кинотеатром «Ватан». «Родина». Очень красивое здание с тонкими резными восточными колоннами. Когда-то туда рвались, за билетами стояли очереди, потому что этот кинотеатр был единственным, где показывали широкоэкранные фильмы. Первым фильмом, который мы вместе с мамой посмотрели, был «Илья Муромец» с Борисом Андреевым. Вторым — «Дон Кихот» с Николаем Черкасовым. Зрители чинно гуляли по вестибюлю, очень красивому и, я бы сказала, изысканному…

Но скоро идея изжила себя, потому что широкоэкранные фильмы стали показывать во всех кинотеатрах. И здание отдали театру Хамзы. Мы школьниками бегали на Шукура Бурханова в роли Брута и царя Эдипа… Он действительно был великим актером, и жаль, что он не так много снимался. Но все помнят Калина-царя из «Ильи Муромца» и Ялантуша из «Бури над Азией»… Кстати, узбекского я не знала, но там на креслах были наушники с русским переводом.

Нет, представляете, было время, когда в театре Хамзы Софокла ставили… И генерала Рахимова Бурханов играл, правда, я не видела. Просто сейчас в Узбекистане ни то, ни другое не в чести…

За театром еще одно историческое здание. Горный техникум с фигурой шахтера с отбойным молотком. Фигура явно грубоватая, и даже не знаю, сохранилась ли она сейчас. Почему историческое? Потому что во времена незапамятные директором там был мой папа. А мама работала в секретариате. И было это уже после войны. Потом папу перевели в горную инспекцию, а на посту директора его сменил отец Юлия Гартмана.

Последнее угловое здание на Хадре — какое-то общежитие, по-моему, того же горного техникума. Навои перерезает большой проезд. В глубине — здание нового цирка, типовое, похожее на космическую тарелку, там мы еще побывали с сыном, а перед ним фонтан, струи которого почему-то бьют не прямо, а косо. Что-то в регулировке неладно.

На другой стороне остановка трамвая, перейти которую нелегкая задача, все так запутанно, и движение очень плотное. Но, слава богу, перебираемся на тротуар и идем к книжному пассажу — длинному зданию, в котором было много отделов и много книг, но все не те, в смысле, достойные покупки бывали редко. Правда, издательство Гафура Гуляма выпускало крайне дефицитную литературу на русском языке, так что я всегда везла в Москву гору книг. Народу, конечно, было мало, но там находился отдел подписных изданий, возле которого иногда происходили настоящие баталии, и уж очереди на подписку тянулись длинные. Тогда накануне подписки в газете появлялось объявление. И все тут же мчались к магазину, чтобы записаться. Вечером перекличка. Утром перекличка, а потом стоишь и ждешь, достанется или нет. Правда, чаще доставалось. А уж на «Библиотеку всемирной литературы» мы вообще записались вдвоем с мужем. Я потом отдала одну подписку, хотя сглупила, конечно, нужно было выменять.

Дальше — медресе Кукельдаш. Волшебное, чудом сохранившееся здание с изумительной керамической облицовкой. Широкие ступени, высокий арочный вход. Но я так и не побывала внутри. Да и пустили бы? Сомневаюсь.

У подножия медресе ряд магазинчиков-стекляшек — галантерея и хозяйственные, уродующие фасад. Хоть и не так уж сильно.

Поперек стоит старое-престарое двухэтажное желтое здание, когда-то юрфак университета. Под аудитории последнего, видать, тогда отдавали всю рухлядь в Ташкенте. Кроме того, там было отделение военной кафедры — медицинское, куда мы бегали на занятия. А потом сдавали экзамены… Три года бегали! На память мне остался диплом медсестры и действительно полезные медицинские навыки. С тех пор я свысока смотрю на тех, кто говорит, что боится делать уколы.

Дальше тянется ряд глинобитных домиков, что там сейчас — не знаю. А между медресе и зданием юрфака — широкий проход с рядами спекулянтов, ведущий на Октябрьский рынок.

Странное слово «спекулянт», сейчас совершенно забытое…

Сколько раз я бывала там, сколько хожено-перехожено, какое оживление царило!

Зато сейчас спокойствие, тишина и безлюдье… Другая улица. Совсем другая, хоть многие дома на удивление сохранились. Экзотика ушла навсегда. И атмосфера деловитого муравейника — тоже.

Ее больше нет. Вот так. Нет. Совсем. Мне только место показали: вот здесь была Кашгарка, а после землетрясения и застраивать не стали.

Наверное, это правильно — Кашгарка тогда пострадала больше других районов.

Сейчас там просто лужайка: зеленая трава и кусты. И название все больше стирается в памяти. Наверное, вообще почти никто уже не помнит, что когда-то был такой густонаселенный район Кашгарка. Совсем недалеко от Малясова. Я довольно споро добиралась туда пешком. От начала Урицкого через Энгельса, вниз, вниз, вниз…