Татьяна Перцева - Асфальт в горошек

И правда, мороженое ели в парках и Сквере. Но черт побери! Как же быстро оно заканчивалось! Как мед у Винни-Пуха! Вот только сейчас было, а уже и нет. А в мороженице в Сквере висела такая картина: пингвин держит вазочку с шариками мороженого. И я все удивлялась, какие на картине шарики красивые, а в вазочках такие никогда не бывали! Ой, а помните, как у военного училища девчонки торчали? Они туда ходили женихов выбирать. У нас две девчонки из класса, едва успев отгулять выпускной, уехали с мужьями в гарнизоны. Как идешь мимо… А я часто ходила мимо, потому что от работы до грампластиночного прямая дорога, вечно у ограды кто-то отирается… А уж на танцы как рвались!

— А я помню чернокожего курсанта, — говорит Таня, — на которого глазели даже из проезжающего мимо трамвая.

Вот уж нет, Акулина соврать не даст, она дама строгая, из военной семьи:

— Чернокожих курсантов не было. Несколько лет существовало так называемое спецотделение, на котором учились иностранцы: вьетнамцы, сирийцы, но больше всего было африканцев. Первыми приехали гвинейцы (Гвиней было две со столицами в Бисау и Конакри, так вот эти были конакрийские). Это была элита гвинейского общества, многие до Ташкента учились во Франции. Среди них был даже племянник президента Секу Туре (он очень долго прослужил президентом, может, и сейчас служит). Так этот племянник приехал с женой, которая тоже училась где-то. В Ташкенте у них родился сын, который ходил в ясли с моим братишкой. Позже приехали люди из разных африканских стран, которые во Франции, похоже, не учились.

Да, мы всего этого не знали — ни я, ни Таня. После стольких лет истина просияла.

О, Лида идет навстречу! Подхватывает меня за руку и начинает тараторить:

— Прогулка становится все интересней. Вот и мальчишки глаз на нас положили. Ну тогда, конечно, никаких таких «вонючек», только айлантус. Тут у вас такие события: фотоателье, имена фотографов. Все это я то ли забыла, то ли не знала. Вылезаю из очереди за сахаром и бегу за вами. Нет! Стоп! В гастрономе покупаю фигурного шоколадного медведя. Так. Киоск, где принимали стеклопосуду; длинный дом на высоком цоколе; в нем щелеподобная лавочка (филиал Военторга), где можно было купить настоящие армейские звездочки. Ведь тогда мы любили нашу армию. Гостиница «Пушкинская»! Сначала парикмахерская, потом косметический кабинет. Коктейль запахов и музыка со всех сторон. Холл гостиницы, мебель в белых чехлах, номера с кучей коек. В них всегда жили талантливые дети-спортсмены из областей. А учились они временно в сорок четвертой школе. Первомайская улица. Поворот 3-го трамвая к ЦУМу. Кто это катается в узеньком немецком вагоне бесплатно? Ну конечно Нилета! Ведь это она первая вспомнила про трамвай. Таня В., вот аптека, про которую говорила мама твоя. Она стоит на повороте, одноэтажная, тоже довольно старая. В театре Горького в бухгалтерии служит импозантная брюнетка Эмма. Говорят, аптека принадлежала ее семье (Каплан?). Захожу в аптеку за каплями датского короля. На фанерном диванчике, слева от входа, лежит старушка. Хлопочут провизорши. Тащат кислородную подушку. Дальше-дальше! Где же вы? Вот он, серый дом в три этажа! Кто это берет автограф у Олега Сидельникова? Татьяна П. из десятогого класса? Кипу книг накупила… Стоп! Я не вижу книжного магазина. Где он?

Лида, Акулина точно знает: книжный магазин появился после землетрясения, а если почитать приспичило, то возле аптеки, мана сизга, на трамвайной остановке киоск Союзпечати. Там как раз на витрине шеститомник Грина. Эх, шеститомник Грина, когда-то моя хрустальная мечта!

— Акулина, шеститомник Грина — это «огоньковское» приложение. Серые томики. Тогда мне было баааальшое счастье… Это где-то в середине шестидесятых: можно было свободно подписаться на любое приложение к «Огоньку», причем, если писателей было несколько, позволялось выбирать всех или из всех. Так у меня появились Грин, Стивенсон, Брет Гарт и тот Конан-Дойл, черный с красными треугольничками внизу переплета.

Пока я ностальгировала по тем временам, когда хорошие книги были в чести, Ирина попала в маленький, но всем известный рай:

— Кондитерская на Пушкинской была островком «сладкой жизни» в моем детстве. Не из-за шоколадных батончиков, которые мне там изредка покупали, а из-за недостижимой красоты и богатства убранства: там все было такое сине-золотое — вазы, зеркала, витрины с небывалыми по красоте коробками. (Во всех кондитерских, оставшихся с дореволюции, было такое роскошное убранство. Помните кондитерский отдел в гастрономе на Бродвее? А чайный домик на Мясницкой в Москве?)

Напротив, в том самом сером трехэтажном доме жила моя первая учительница Галина Владимировна Савина. В первом классе я училась в сто тридцать первой женской школе, на Гоголя, за углом Пушкинской, напротив «пожарки». Галина Владимировна учила меня, стало быть, всего один год, но врезалась в память. Она была коротко стриженая, немолодая, но подтянутая и какая-то отстраненная, холодная что ли. Во втором классе моей учительницей стала добрейшая Пелагея Константиновна Ермолаева, к ней мы бежали, если что, как цыплята к наседке. А представить себе, что я побежала бы к Г. В., невозможно. Сто тридцать первую школу расформировали, когда ввели совместное обучение, большую часть нашего класса перевели в сорок четвертую, а меня и еще нескольких девочек — в пятидесятую. В бывшей сто тридцать первой стала библиотека! И моя сестренка позже, в 1960-х, проходила там библиотечную практику. Сколько стихов она мне оттуда притаскивала! Надолго не давали, я их переписывала… А знает ли кто, что в книжном на Пушкинской кассиршей работала мама Бернары Кариевой? Они жили в том же доме, она в обед бегала кормить мужа, председателя театрального общества. На углу Пушкинской и Первомайской была гостиница «Пушкинская», она всегда казалась мне таинственной, там никогда не было заметно никаких постояльцев, кто там жил? Однажды я слышала там что-то подозрительно похожее на выстрелы. А где была сорок седьмая школа? Я почему-то даже номера такого не припомню.

О, сорок седьмую я очень даже хорошо знаю!

— Сорок седьмая была на Дархан-арыке, напротив гастронома. Там, если пройти двор и пролезть в щель, была библиотека: куда удобнее, чем обходить. Вот где я книг-то набирала! Наверное, про эту библиотеку говорит Ирина? Я не помню номера.

— Зачем через щель, — удивляется Акулина — там калитка была!

— Нормальные герои, — поясняю я, — всегда идут в обход! А вообще-то калитка не всегда была открыта…

— Аптека №6, как не помнить. Мы там гематоген покупали, когда сбегали с уроков. Там работала такая беленькая тетя Наташа. В 57-м я бегала туда за кислородными подушками для бабушки, бегом с нашей Хорезмской. Но один раз все равно не успела… — печалится Ирина.