Татьяна Перцева - Асфальт в горошек

4. Сергей Николаевич Александров, его жена Анна Федоровна Сорокмна, у них пятеро детей:

— Сергей Сергеевич.

— Николай Сергеевич, его жена Евгения Тихоновна Арбузова, их дочь Елизавета.

— Борис Сергеевич.

— Федор Сергеевич Александров-Федоров и жена Антонина Вакховна, их дети Людмила, Домна, Ольга, Георгий.

— Елизавета Сергеевна Александрова-Ставич.

5. Михаил Николаевич Александров (то ли священник, то ли монах).

6. Ольга Николаевна Александровна, ее муж Иванов, генерал. Их дочь Ляля Хохлова, у нее дети: от первого брака — Игорь (в Ташкенте), от второго брака — Рита и Сергей (в Минске). Рита недавно была в Ташкенте. Она пенсионерка. Интересуется родственниками. Была в Бельгии в турпоездке и разыскала там одного из братьев семьи Шороховых. В Ташкенте сидела в архивах, искала сведения по линии отца-деда.

7. Константин Николаевич Александров, селекционер, и жена Надежда Ивановна, их дети: Евгений умер, Елена в Москве, Галя умерла.

8. Николай Николаевич Александров, агроном, и жена Нина. Их дети: Евгения и Надежда, умерли в Ташкенте».

Вот этот Аким Гориздро и жил на Таджикской. Одевался нищенски, носил грубые кирзовые сапоги. Лицо благородное, выправка военная, седой, как лунь. Жил с женой. Подарил мне песика Кадо, которого я очень любила. Сейчас я понимаю, что, невзирая на одежду и обувь, вид у него был аристократический.

Последним домом по левой стороне был дом Саяпиных, Валера был моим одноклассником, жил с бабушкой и дедушкой. Его сестра Света была на четыре года старше, тоже училась в сорок третьей, потом была вторым секретарем райкома комсомола. Сейчас и Света, и Валера живут в Мытищах. Дальше, как я сказала, узенький проходик, почти тупик, перегороженный посредине ужасно вонючей помойкой. Это уже конец Кренкеля. Напротив помойки жила тетя Клава, известная на всю округу мастерица. Лифчики шила и грации. Всем! И моим дамам домашним тоже! Очень нужные предметы туалета, с которыми тогда в магазинах была напряженка. Стоим лицом к Кренкеля. В торце и справа частные жилые очень хорошие дома. Туда нас иногда пускали, мы играли с тамошними детьми. Слева, как по заказу, сплошная нищета. Убогие домишки, убогая жизнь. Там жил мой одноклассник Женька, ужасный хулиган, счастлива знать, что он окончил институт и вышел в люди, в отличие от своих дружков, не вылезавших потом из тюрем. Один из моих знакомых написал, что Женька действительно был отчаянным парнем. Как-то раз, загорая на берегу Боз-Су за парком Победы, он на пари поднялся на кирпичную трубу высотой с пятнадцати- или двадцатиэтажный дом, постоял на этой трубе и, спустившись вниз, рассказал, как обжег свои ладони о железные скобы, по которым забирался на эту трубу.

Напротив дома Женьки — большой коммунальный двор, где жили наши друзья, семья профессора Мирсагатова. Замечательный был человек. В ТашМИ преподавал. Я до сих пор счастлива тем, что была знакома с человеком, в доме которого бывала Анна Ахматова. Во время войны, конечно. В детстве я тоже бывала в этом доме, но ни о чем, естественно, не подозревала.

Это одна часть Кренкеля. Но до моего дома мы не дошли. «Завтра», — сказала Шахразада и прекратила дозволенные речи…

Идем дальше по Кренкеля. Простите, может, вам неинтересно, что я так подробно опишу эту часть, но если не я вспомню своих соседей, с которыми столько лет жила на одной улице, кто же еще это сделает? Нас осталось так мало… Может, кто-то найдет своих знакомых, может, кто-то вспомнит.

Я всегда поражалась планировке старого Ташкента. Вроде бы улица, дома вдоль тротуара. Ничего подобного! Раз — и один дом становится поперек. Вот за домом Женьки и стоял такой. Выдающимся прямоугольником. За его забором рос толстенный тутовник, остатки листьев которого служили пропитанием моим шелковичным червям.

Не знаю, кто там жил и кто жил рядом, никогда не видела ни живой души. Этот дом и соседний двор образовали как бы карманчик, в глубине которого стоял еще один дом. Тоже ничего не знаю про обитателей. А вот тех, кто жил во дворе, знала. И часто там бывала. А впервые побывала года в три, когда за мной стала ходить странная тетка-фотограф и умоляла маму разрешить меня снимать. Снимки были хорошие. Только один был сделан в этом дворе, и она додумалась посадить мне на колени кролика. Кролик пугался и ужасно больно царапался, но мне велели терпеть. Поэтому вид у меня страдальческий и у кролика — тоже… Прежде всего, в этом дворе и жила та самая бабушка с семечками, так что походы были частыми. Во-вторых, люди там жили основательные, как раньше говорили, «кулаки», а старший сын у них был священником, что по тем временам было страшной редкостью. Он иногда приезжал на роскошной черной машине, и тогда к дому сбегалась вся ребятня — действительно, зрелище было небывалым. А еще там жил мальчик Генка, предводитель наших врагов. У нас была война вроде Столетней, потому что нескончаемая. Трое на трое. Я была предводителем с нашей стороны, и у меня под началом были двое мальчишек младше меня. Война была кровавой и беспощадной: в ход шли камни, пустые бутылки (у меня был стратегически очень выгодный балкон, выходивший торцом на улицу) и даже гранаты, изобретенные лично мной, — глиняные шары, в которые вставлялись пробки, это такие малые взрывные устройства. Специально для хулиганов. Так что я была первым ташкентским террористом. Господи, какое счастье, что никто никого не убил!

Вот этот двор и образовал с еще одним домом очередной карманчик, только уже вдоль тротуара. В карманчике был большой двор — не двор, а рай земной, весь в зелени и цветах, всего на две семьи. Татарскую и еврейскую. Как же там хорошо было… Ой, вот бы сейчас пожить!

В обеих семьях были приходящие то ли племянницы, то ли внучки, вот с ними я часто играла в куклы. Равиля и Ася Дымшиц. Фамилия мне показалась такой красивой. Что-то дымчатое…

Родственница второй как-то повела нас всех в гости в очень красивый дом, обставленный старинной мебелью. Что за времена были — незнакомых девочек брали в гости…

Следующий очень большой дом принадлежал армянской семье. Жила там девушка Седа, намного старше, но как же она хорошо относилась ко мне! Вообще ко всем соседям и детям! С благодарностью ее вспоминаю, а работала она в Республиканской научно-технической библиотеке.

Рядом жила дама с волосами, выкрашенными в ярко-рыжий цвет, и всем своим существованием оправдывавшая пословицу «Не родись красивой». При, мягко говоря, крайне непрезентабельной внешности поклонников у нее была тьма. И сын был взрослый, красивый и успешный. По-моему, военный. А преподавала она музыку, и поэтому очень часто мы слушали бесплатные концерты. Рядом — снова большой двор, в котором жили не знакомые мне люди. К нему же относился и домик, как раз напротив наших окон. Там жил родственник хозяев дома, прекрасный достойный человек с женой Аленой и ее матерью. Умер он рано и неожиданно, и после его смерти хозяева дома стали выживать Алену. Она не была законной женой. Гражданской. Первый муж сбежал, и развестись она так и не смогла. К счастью, суд встал на ее сторону и обязал просто платить за квартиру. Ей, в жизни не работавшей, пришлось искать работу, в общем, жизнь была несладкой. Всех этих домов уже нет. Снесли. Построили общежитие, бетонную коробку. По-моему, фирмы «Юлдуз», но не ручаюсь. Так жаль, дома были основательные, солидные и живописные.