Татьяна Перцева - Асфальт в горошек

Ниже по улице жил Игорь Тарасевич. Он сейчас в Подмосковье живет, мы иногда перезваниваемся и переписываемся. Он журналист.

А завершает ряд знаменитая школа №3, в которой училась мама Тани Вавиловой. Потом она была узбекской, потом вечерней. Сейчас ее уже нет.

Заворачиваем за угол, немного пройдем по Урицкого. Почти на углу юридическая консультация, помещение за ней дали музыкальной школе им. Садыкова. На следующем углу жила чудесный врач-дерматолог Арфа Аветовна, жертва пристрастия армян к пышным именам. Но и врачом, и человеком она была прекрасным. И дочка у нее была прекрасная. В тот век полного отсутствия нормальной косметики Арфа Аветовна давала такие советы, которые работали всю мою жизнь. Чуть дальше, на Урицкого, 10 жил Слава Шамшин, щедро одаренный судьбой и отвергший ее дары. Не было у него сил и воли жить как все. Ушел в мир наркотиков. А ведь умнейший и способнейший был человек! Редкое дарование.

Еще дальше жила однокурсница моей сестры, которая однажды застала меня слушавшей тогда мою любимую мелодию из фильма «Вернись в Сорренто», которая доносилась из их окон. Стояла я на противоположной стороне улицы и никого особенно не трогала. Но девушка выбежала из дома, привела меня к себе, расспросила, все выяснила, а потом со смехом рассказала обо всем сестре. Меня долго ругали. До сих пор не пойму за что. За любовь к музыке? Так я никому не навязывалась, просто слушала, что тут плохого? А было мне лет семь. Нет, я всю жизнь учусь тому, как не нужно поступать с детьми.

Дальше мы не пойдем, дальше я никого не знаю. Знаю только, что в самом конце в семидесятых годах выстроили «стекляшку» -парикмахерскую. Вернемся к перекрестку Урицкого-Ширшова и перейдем дорожку. Заглянем в проезд Халк-Абад, на углу которого, как я уже говорила, жила участковый врач-терапевт Бирючинская в своем домике с крохотным палисадником, где росли золотые шары. Я просто хотела рассказать еще об одном очень большом доме с большим двором — доме Аэрофотосъемки. Там жила Ира, учившаяся то ли в одном, то ли в параллельном классе с Таней Вавиловой. Мы с ней иногда встречались у нее дома. Играли и пели дуэтом…

И еще жила моя одноклассница Люда Молчанова, перед которой мне до сих пор стыдно, хотя она вряд ли помнит тот случай. Зато я помню все. Тогда в школе это было общепринятой практикой — сообщать родителям о том, что их ребенок плохо учится. Обязанность сообщать возлагалась на одноклассниц провинившейся — это было в начальных классах, классе во втором. Вот мне, как отличнице, выпала эта «честь». Как я важничала, как наслаждалась мучениями жертвы! Эх… Позорище, позорище выступать в роли доносчика, да еще гордиться поручением. Даже то, что времена были такие, меня не оправдывает. В восемь лет уже можно кое-что понимать!

А теперь пойдем по Ширшова, прямо от Урицкого, по правой стороне. Очень хорошие частные дома: как-то один господин, любящий во всем поддакивать городским властям, заявил, что ему надоел плач по старым снесенным домам-хибаркам. Так вот, хибарок в нашем районе были единицы. Были коммунальные дворы, в одном из которых когда-то жил Рашидов (на Финкельштейна). Не слишком хорошие квартиры, да, но частные дома были, в основном, крепкими и красивыми. Такие были и на улочке Федорова, отходившей от правой стороны Ширшова и заканчивавшейся тупиком. Там и домов было шесть, не больше. В один нас как-то послали из школы. За цветами в горшках, уж не знаю, каким образом школе разрешили покупать цветы у частных лиц. Но я попала в удивительный мир птиц и цветов. Одна большая комната была вольерой, где жили попугаи и другие яркие птицы. Огромный ара жил отдельно. Он был говорящим, что окончательно поразило воображение десятилетней девочки. Я долго взахлеб рассказывала обо всем родителям, умоляя купить маленького попугайчика: тогда они были не так распространены, как сейчас. Конечно, не купили, куда там…

На углу Ширшова и Федорова был дом Давидянов, их дочь Мила училась со мной в параллельном классе, неглупая, раскованная, очень современная для того времени девушка.

Угловой дом занимала большая узбекская семья, где народу было столько, что еще одного лишнего человека (меня) вообще никто не замечал. Мы таскали лепешки и курт, а главное — на подоконнике стояла большая коробка с серой, если кто не знает, это аналог нынешней жевательной резинки, только куда безопаснее и полезнее. Не знаю, из чего ее варили, но раздолье-то, раздолье, дома кто мне позволит серу жевать!

А больше по этой стороне не знаю никого. Поэтому пойдем по противоположной, но от Малясова — лень идти обратно.

Не знаю, кто жил в угловом доме, какой-то мальчик, а вот в соседнем жили Давыдовы — с Юрой, двоюродным сыном Милы, мы учились в одном классе. Не удивляйтесь: одну фамилию переделали на русский лад, вторая осталась армянской. Семья была тоже очень порядочной, и Юра в ней был паршивой овцой и кончил очень плохо и очень рано…

В середине улицы был большой очень неряшливый двор, который делил надвое грязный арык. Зато в этом дворе жили дорогие мне люди: Татьяна Владимировна Брейтигам, наша блестящая преподавательница биологии, умница редкостная, державшая класс в железном кулаке, но питавшая ко мне некую слабость, хотя спуску не давала, как и остальным. По ее учебникам мы учились. Ее пришкольный участок можно было занести во все инструкции как образцовый. Я, как могла, отблагодарила ее, отправившись в зоопарк и выпросив там удивительно красивую коллекцию перьев… Спасибо Вам, Татьяна Владимировна, моя благодарность и царство небесное.

А еще там жил Леня. Скрипач эстрадного оркестра. Он бесплатно давал мне уроки и водил на репетиции оркестра. Я все гадаю, жив ли он…

Дальше был дом Сабира Абдуллы, известного писателя и драматурга. То есть не знаю, жил там он сам или его родственники, но дочь Света точно жила, избалованная, неумная девица, над которой мы дружно посмеивались. Жила рядом и девушка Джульетта, еще одна жертва пристрастия к пышным именам…

Жила бабушка моего одноклассника Баходыра Умарова, у которой он обитал до восьмого, по-моему, класса, чем был очень доволен, как же, без родительского глаза, тем более что бабушка у Баходыра была добрая.

А Леня, моя вечная боль, жил в коммунальном дворе с окнами на улицу. Вообще в Ташкенте было много очень странных квартир, в которых люди жили годами. Вот и у Лени квартира была странная — ни прихожей, ни удобств. Входили и сразу оказывались в большом помещении без окон, непонятно, то ли комната, то ли сарай. Вторая комната была поменьше, но нормальная. Вот в такой квартире жила семья: отец, мать и трое детей. Старший Александр преподавал на мехмате ТашГУ и к тому времени, как мы пошли в школу, уже ушел из семьи и женился. Дочь вышла замуж и с мужем жила на ТашГРЭС.