Лина Тархова - Заложники Кремля

(Публикация генерал-майора КГБ Е. Калгина).

Правда, и в этом случае мы опять-таки имеем дело с «раздвоением» образа. Врач Андропова Иван Клемашев, много лет наблюдавший за высокопоставленным пациентом, считает, что слухи об образованности и литературных дарованиях председателя КГБ — результат мощной многолетней кампании по дезинформации, которую «контора глубокого бурения» проводила во славу своего шефа.

« Никогда не видел , — пишет доктор в своей книге „Феномен Андропова. Воспоминания лечащего врача“, — чтобы он читал художественную литературу, и не слышал от него ни слова о литературе, поэзии, философии, религии. Эта область была ему просто незнакома. Он жил не реальным, а искусственным миром кремлевских интриг, а плохое физическое здоровье и отсутствие духовности позволяли тратить остатки сил лишь на удержание своей власти ».

И еще: « Чудовищно — во главе тайной полиции стоял человек без среднего образования, этот пробел он компенсировал услужливостью ».

Клемашев вспоминает один из разговоров с Андроповым:

« — Мы будем разрешать художникам, писателям и всем творческим работникам полную свободу творчества, если оно не направлено против советской власти.

— А как определить, — спросил я, — антисоветскую направленность, ведь еще Ришелье говорил: «Напишите два слова, а я найду, за что Вас посадить в Бастилию».

Беседу он прекратил.

Он был аскетом, фанатиком идеи, сознательно нарушал нравственные и государственные нормы во имя социалистической идеи ».

Только фанатическое стремление к цели, неистовая энергия — при катастрофически слабеющем здоровье — могли помочь Андропову превратить КГБ, как пишет Илья Земцов, в « каркас » государственной власти, через который « прокачивались теперь кадры в партийный аппарат ». На память приходят генералы КГБ — первые секретари компартий республик — Алиев (Азербайджан), Шеварднадзе (Грузия), Грицкявичюс (Литва).

Летом 1982 года Андропову удается стать секретарем ЦК КПСС, не расставаясь с креслом председателя КГБ, — случай беспрецедентный. Вежливый, улыбчивый глава госбезопасности, которого многие в партийном руководстве считали безопасным середнячком, неожиданно для многих делает мощный рывок вперед.

И снова Андропову приходится только ждать, ждать удобного случая. Однако, у него слишком мало времени. Как пишет все тот же Иван Клемашев, уже в 1967 году, когда Андропов возглавил КГБ, его пациент был инвалидом, не способным осуществлять ответственную государственную деятельность. Многолетняя сверхзанятость этого человека, а также сверхорганизованность, постоянный страх чего-то не успеть, опоздать, привели к гипертонии и хронической бессоннице, которую он, как и Брежнев, привык снимать транквилизаторами.

Это еще в 1967 году! А в 1982, через полтора десятилетия, Андропов — полный инвалид. Как сообщает в своей книге «Здоровье и власть» Евгений Чазов, Андропов к тому же много лет страдал подагрой, что привело к полной деструкции почек. (Комплиментарная версия: Андропов застудил почки в болотах, когда партизанил во время войны).

Иван Клемашев, много лет проработавший в спецполиклиниках, позволяет читателю заглянуть внутрь этих сверсекретных заведений.

Первое, что бросилось в глаза Клемашеву: среди врачей «Кремлевки» не оказалось ни одного коренного москвича, но все были русские. Старая партийная традиция: в ЦК, и уж тем более в политбюро, отбирали людей с периферии, опасаясь столичных кандидатов с их устоявшимися связями. Кроме того, провинциал, получая в столице заветную прописку и квартиру, по гроб жизни должен был считать себя обязанным своим благодетелям.

Клемашев — один из таких провинциалов, которому после окончания аспирантуры вовсе не улыбалось погибнуть в периферийной безвестности участковым эскулапом. А попал он в спецполиклинику благодаря свержению Хрущева — в связи со сменой руководства набирали и новых докторов.

Свежего человека поразила строгая иерархия, существовавшая между пациентами. 1-й этаж поликлиники отдан был членам и кандидатам в члены политбюро, а также секретарям ЦК. Второй достался публике менее солидной — членам и кандидатам в члены ЦК плюс членам ревизионной комиссии. Нагрузка на врачей также строго регламентировалась в зависимости от ранга пациента. Врач 2-го этажа обслуживал по семнадцать семей, доктора 1-го — имели всего по одной прикрепленной семье. У Подгорного, бывшего лучшего друга свергнутого Никиты Хрущева, было два доктора — один для «самого», другой для домочадцев.

Личный врач Суслова, ровесник своего немолодого пациента, ошарашил Клемашева вопросом:

— Зачем ты пришел в этот бардак?

Новичка Клемашева потрясли две вещи: то, что доктор произнес это громко в помещении, без сомнения, нашпигованном подслушивающими устройствами. И вторая: насколько точно слово «бардак» отражало суть спецмедподразделения, издали казавшегося средоточием профессиональности и культуры.

Комната врачей напоминала, пишет автор, « колхозную конюховку », была тесной и прокуренной, в воздухе висел мат. Особенно отличался явный фаворит здешнего сообщества, любимый лекарь Брежнева. Не зная, куда себя деть от безделья, доктора без конца устраивали попойки.

Молодой аспирант недоумевал — откуда этот люмпен-пролетарский стиль? Ясность пришла, когда он стал знакомиться с пациентами. Врач, прикрепленный к Подгорному, изнемогал от своей службы: в свободное для пациента время он принужден был играть с ним в домино, в шашки-поддавки и выслушивать казарменные анекдоты.

Перед тем как стать личным врачом Андроповых, Клемашев не раз сопровождал членов политбюро на охоту в Завидово. Это называлось «ехать на задание». Оттянуться вожди отправлялись обычно вечером, после пленума или совещания.

К столу докторов не приглашали, они жили в отдельном домике для обслуги, но однажды по какой-то причине дежурный врач был зван в высокую компанию. Проворные официантки уставили длинный стол холодными закусками и бутылками армянского коньяка. Виночерпием «работал» секретарь по идеологии Петр Демичев, разговорами развлекал пирующих помощник Брежнева Борис Александров.

Доктора неизменно удивляла скудость тем, волновавших наших лидеров. И еще одно: они никогда не выглядели естественными, все время «наигрывали» кого-то. А вообще с ними надо было держаться начеку.

Как-то Клемашеву пришлось просидеть два часа у постели Брежнева — у генсека заболело плечо. Леонид Ильич говорил, не переставая: о благополучии народа, о том, что в стране освоен выпуск уже восемнадцати сортов хлеба, что огромное количество обуви поступает на прилавки, а также повышены пенсии инвалидам Великой Отечественной войны.