Александр Во - Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны

В июле 1939 года ситуация все еще не разрешилась, и Рейхсбанк прибегнул к драконовским мерам, чтобы вынудить Пауля капитулировать. В Вене Гер-мине, герру Гроллеру и всем Зальцерам пригрозили, что их сурово накажут, если деньги не поступят, и сообщили, что причиной были задержки в переговорах о статусе Mischling в Нью-Йорке. Все вместе они отправили телеграмму: «НЕ НАСТАИВАЙТЕ НА СТАТУСЕ ПОЛУКРОВОК ИНАЧЕ НИЖЕПОДПИСАВШИМСЯ ГРОЗИТ ОПАСНОСТЬ» [475]. Вселяя ужас в родственников в Австрии, Шёне надеялся заставить Пауля поставить подпись, но Гретль, хорошо зная, что это блеф и что никому в Австрии не причинят вреда, пока в Нью-Йорке проводятся переговоры, непреклонно продолжала требовать статуса Mischling , в то же время настаивая, чтобы Пауль отдал все свое состояние.

12 июля Людвиг, Антон Гроллер и Фрида Мари Шёне (жена Шёне) вместе отплыли на Queen Mary в Нью-Йорк. Джи телеграфировал дяде Людвигу: «НЕ СДАВАЙТЕСЬ, ИНАЧЕ ТЕТЮ ПОСАДЯТ В ТЮРЬМУ» [476]. Уочтел, зная о растущем давлении на клиента, предпринял меры, чтобы уберечь Пауля от новой волны прессинга. «Вам лучше куда-нибудь уехать, — предложил он. — Езжайте на каникулы, адрес не оставляйте. Я всегда ценю ваше присутствие, но в этих переговорах лучше будет без вас». Людвигу на Queen Mary он отправил следующее:

Дорогой профессор Витгенштейн:

…Заявление о том, что вы едете в Америку, было последним из шагов, предпринятых, чтобы оказать давление на вашего брата и заставить его уступить требованиям Рейхсбанка. Ваши сестры в Вене, несомненно в результате угроз и запугивания, не просто пассивно поддерживают эти требования, но и посылают через господина Шёне письма и телеграммы, настоятельно призывая все исполнить и намекая в противном случае на серьезные неизбежные опасности. Я не могу измерить степень давления на ваших сестер в Вене, которое передается от них к вам и миссис Стонборо. Но я в состоянии оценить давление, которому подвергается со всех сторон Пауль Витгенштейн.

Это давление не ослабевает, несмотря на тот факт, что Пауль готов на компромисс, более чем честный и, я уверен, приемлемый для Рейхсбанка, если бы последний не сумел вынудить сестер в Вене превратиться в инструмент давления, которое подводит само себя отсутствием умеренности и разумности [477].

В письме говорилось, что Пауль будет рад встретиться с братом в Нью-Йорке, но только если Людвиг согласится сначала поговорить с господином Уочтелом, чтобы «при встрече не возникло неприятностей и досадных недоразумений из-за того, что вы недостаточно осведомлены по поводу спорных вопросов».

Людвиг последовал совету и встретился с Сэмюэлом Уочтелом, и хотя он отметил 22 число в записной книжке как день встречи с Паулем, в итоге он так и не увиделся и не поговорил с братом за все время своего недельного пребывания в Америке. Впрочем, он отправил ему письмо (ныне утерянное), которое Пауль позже цитировал: «Стонборо явно вели себя опрометчиво и глупо» [478].

Поездка в Америку вымотала Людвига, ему почти ничего не удалось добиться, прежде чем вернуться в полном раздрае в Кембридж. Кажется, он без особого удовольствия принял-таки участие в давлении на Пауля, требуя, чтобы тот отказался от состояния, но много лет спустя печально и серьезно признавался: «Если бы я тогда понимал, насколько Пауль был не в себе, я бы никогда не вел себя с ним так жестко» [479]. Встреча Пауля и Людвига в Цюрихе в ноябре 1938 года, за восемь месяцев до этого, стала их последней встречей. Братья больше никогда не виделись, не разговаривали и не переписывались друг с другом.

Алчная внешняя политика Гитлера продолжала вызывать негодование за границей, но последнее, чего он хотел, это полномасштабная война с Россией, Францией, Англией или Италией. Он заявил о своем намерении объединить, по возможности мирно, всю немецкоязычную Европу в один Германский Рейх под собственным руководством. Однако, следуя принципу «цель оправдывает средства», он лгал, нарушал обещания, выходил за рамки заявленных намерений и слишком часто презрительно игнорировал международные дипломатические конвенции. Он и сам удивился тому, как гладко прошел аншлюс с Австрией в марте 1938 года. Зарубежные страны выразили свое неодобрение, но в итоге все нашли способ признать новый расширенный Рейх, не потеряв лицо. Аннексия Судетской области Чехии в октябре была для Гитлера более рискованным предприятием. Войны удалось избежать с большим трудом, путем постоянных заверений, что у него нет больше территориальных притязаний в Европе, а также благодаря соглашениям с Невиллом Чемберленом, Эдуардом Даладье и Бенито Муссолини. Когда 15 марта 1939 года он послал вермахт в Прагу, где говорили на чешском языке, международное сообщество единодушно осудило его поступок. Премьер-министр Чемберлен предпринял более сотни мер, показывающих, что Британия готовится к войне, а через четыре месяца, когда немцы собирались занять свободный порт Данциг (Гданьск), пообещал, что Британия придет Польше на помощь в случае конфликта с Германией.

Гитлер всерьез пытался удержать все государства от войны против него, даже когда его войска грубо присоединяли соседние страны. Чтобы не раздражать американское правительство, среди прочего решили, что с Джи Стонборо следует обращаться аккуратно. Нацистские дипломаты в Америке сообщили в Берлин, что он важный человек. Его должность — Уполномоченный по урегулированию в Министерстве труда — в Берлине с испуга сильно переоценили. В действительности Джи в основном писал скучные отчеты об американских трудовых конфликтах. В Берлине знали, что у него есть связи в политических кругах в Вашингтоне. Его имя часто появлялось в светской хронике в вашингтонских газетах, он был завсегдатаем коктейльных вечеринок высшего света. Его друг Джеймс Хоутелинг был женат на двоюродной сестре президента Рузвельта, и немцы ошибочно считали, что к мнению Джи прислушивается сам президент. В Берлине полагали, что он так часто ездит в Вену, потому что правительство США дало ему задание собрать информацию о нацистской Германии. Прежде всего поэтому немцы хотели вскружить голову молодого Джи приятными впечатлениями об их динамичном новом Рейхе. Стонборо знали об этой неофициальной протекции, и Гретль пользовалась ею для переговоров с Рейхсбанком о переводе средств фонда Wistag .

В августе 1939 года спор Wistag — Рейхсбанк все еще не был урегулирован. Пауль полностью устранился от переговоров, оставив своего представителя отстаивать его позицию. Было принято решение, что следующий заход состоится в Швейцарии. Пауль остался в Америке, отправив Уочтелу письменные указания:

Я поручаю вам действовать и принимать в Цюрихе решения от моего имени… На карту поставлена моя честь (именно она будет целью любой клеветы, если что-нибудь случится в Вене), а также мои совесть и душевное спокойствие… Делайте то, что считаете правильным, но помните, самое главное — это мораль [480].