Елена Мезенцева - Алёнкины рассказы

Прошло какое-то время. Мы не появлялись в парке. Но однажды, набрав хлеба, снова пришли проведать своих друзей. Один из них, завидев нас, приблизился к заграждению. На удивление, солдат на вышке отвернулся, будто бы не замечая, что происходит внизу. И тут со стороны заключенного в нашу сторону полетел сверток! А сам он крикнул:

— Алёнка, это для тебя!

Сердце от страха упало в пятки. На одеревеневших ногах мы бросились врассыпную.

— Что это могло быть?! — мелькало в голове.

— Можно ли это брать в руки?! И вообще, приближаться к свертку?!

Но детское любопытство пересилило страх, и мы вернулись. Газетный сверток ждал нас. Охранник никак не реагировал. Будто он был участником одной игры с нашим «пленным». Схватив сверток, мы бросились подальше, в глубину парка. С нетерпением начали его разворачивать. А там оказалась небывалой красоты деревянная кукла! Наш «пленный» сам ее сделал. Позже мне дарили красивых немецких барышень, но ни одна из них не могла сравниться с этой! Она была какой-то волшебной. Ручки и ножки у нее сгибались и двигались. Даже ноготки на пальчиках были. Личико было настолько милое, что от него невозможно было оторвать глаз. Одета красавица была в пышное ситцевое платье, на голове платочек. Лёня даже заметил, что она очень похожа на меня.

Это была самая необыкновенная и красивая кукла, какую я видела в своей жизни. Но что мне с ней делать? Домой нести нельзя. Родителям тогда придется объяснять, кто мне ее дал. И тут же раскроется тайна наших запрещённых походов. Но больше всего я боялась, что они бросят её в печку. Этого допустить было нельзя. Лёня тоже разделял мои опасения. И мы решили прятать это сокровище в парке, под ворохом листьев у старой липы. Каждый раз, приходя сюда, мы доставали куклу и играли с ней. Это была наша тайна.

Но однажды, в очередной раз придя на встречу с нашей девочкой, мы не обнаружили ее на месте. Она пропала! Это было первое в моей жизни горе. Вся в слезах я вернулась домой. А не меньше меня расстроенный Лёня, объяснял родителям, что я просто упала. Тайна не была раскрыта.

Моя любимая красавица, я до сих пор верю, что ты цела и невредима. Что ты живёшь у кого-то в доме. И что тебя любят так же сильно и нежно, как любила тебя я.

Булочная 50-е годы.

Шёл 1959 год. Мне только исполнилось пять лет. Совсем большая девочка! Так считала я и убедила в этом маму. Первым моим взрослым заданием оказался самостоятельный поход в магазин за хлебом. Получив от мамы один рубль, авоську и записку для продавца с перечнем нужного хлеба, храбро вышла из дома. О полиэтиленовых пакетах в те времена ещё никто и не подозревал даже. Это было что-то из области фантастики. Деньги крепко зажала в кулак. Записку спрятала в кармане.

Путь был неблизким. Нужно было перейти железнодорожные пути, по которым паровоз в вагонах возил на элеватор зерно, выйти на Жданова, потом свернуть на Ерёмина, пойти в сторону улицы Челюскинцев, и здесь, не доходя до неё, и был этот замечательный хлебный магазин.

На двери была массивная ручка, и мне пришлось крепко за неё ухватиться, чтобы попасть внутрь. В магазине витал запах свежего хлеба и ванильных булочек. Покупателей в зале не было. За прилавком стояла улыбчивая женщина в белом, как у доктора, халате и накрахмаленной кружевной шапочке, из-под которой выбивались черные кудряшки. У неё были румяные щеки и нарисованные красной помадой губы. В больших карих глазах застряла смешинка. Она всем своим видом очень соответствовала всем тем булкам и батонам, которые красовались на витрине. Этот магазин был просто создан для неё. Или она для него? Увидев меня, продавец очень обрадовалась, будто мы были знакомы.

— Кто же это осчастливил нас своим приходом? — проговорила она бархатным голосом.

— Это я — Алёнка, — выпалила я.

— Мне уже пять лет. Я совсем большая!

— Конечно, большая, раз я тебя из-за прилавка разглядеть смогла!

— А ещё у меня есть брат Лёня, — добавила зачем-то я.

— Такой же большой? — поинтересовалась моя новая знакомая.

— Ещё больше, ему уже шесть! Вы, я смотрю, тоже немаленькая, — продолжила я беседу.

— Да уж, и не говори. Бегут года. Я-то ещё при царе Горохе родилась.

— И у меня бегут. Считать не успеваю, — согласилась я.

— А папа у меня доктор. Если вы заболеете, можете к нам приходить, он вам укол поставит.

— Заманчивое предложение, — задумчиво проговорила моя новая знакомая.

— Он ещё может вам глаза наизнанку вывернуть, если они у вас замусорятся.

— Ой, я уж как-нибудь постараюсь их не мусорить, — приподняв свои красивые брови, сказала она с испугом.

Я ещё собралась рассказать ей всё про маму, а заодно и про всех соседей, но вовремя спохватилась.

— Я совсем забыла! Я же к вам за хлебом пришла. Вот и деньги у меня есть.

И протянула ей рубль и мамину записку. Весёлая тётя положила в сетку булку хлеба, которая стоила 18 копеек, и мою любимую халу за 16 копеек, такую большую плетёную булку, посыпанную маком. Сдачу высыпала мне в карман.

— Приходи ещё, поболтаем! — сказала она на прощанье.

Я вышла на улицу и только тут заметила, что хала волочится в сетке за мной по земле. Но не беда! Я отломила от неё большой кусок, и она укоротилась. Какая же она была вкусная, эта хала! Я теперь всегда в магазин ходить буду. Ведь у меня есть свой знакомый продавец, у которой можно хлеб купить и по душам поговорить.

Хала

Алёнка и борщ

Почему взрослые считают, что борщ — это самое полезное и ни чем не заменимое блюдо для детского организма? Мы с Лёней думали совсем иначе. Как только мама начинала со свёклой в руках водить хоровод у печки, мы сразу догадывались, что час расплаты за зефир или мармелад близок. Кастрюля пыхтела и скворчала на плите, а в её недрах, под большой корягой говяжьей кости, таился наш личный враг — скользко-бледный лук. Мама плакала, пока чистила и кромсала до неузнаваемости этот овощ, но это не останавливало её. Лук всегда попадал в борщ! Свёклу в нём мы тоже не одобряли. И считали, что этот суп надо исключить из всех мировых меню.

Преодолеть это препятствие на пути к сладостям не было никакой возможности. Только опасность, что Лёня сделает это быстрее толкала меня вперёд. Медленно борщ сдавался. Брат, тем ни менее, был всегда на пару ложек впереди. Видимо сказывался опыт. Он, все-таки был на год старше и успел лучше поднатореть в его уничтожении.

Мы долго страдали над своими порциями, гоняя по кругу золотые веснушки жира и вяло наполняя ложки. Подолгу вылавливали ненавистный лук и складывали его на бортик тарелки.

— Не копаться! Есть всё подряд! — командовала мама.

Иногда на помощь приходил папа. Когда мама не видела, удавалось перебросить лук ему.