Коллектив авторов - Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик [litres]

«Записки о России…» Ю. Ф. Бара, вышедшие в свет поздней осенью 1838 г., основаны на путевых впечатлениях и знаниях, полученных двумя годами ранее при перевозке библиотеки ван Сухтелена в Санкт-Петербург, и, возможно, подкреплены беседами с Булгариным в Стокгольме. Поражает, что в главе о современной русской литературе непропорционально большое внимание уделено Булгарину, Гречу и «Северной пчеле», – им отведено во много раз больше места, чем Пушкину, «любимому поэту народа», которому посвящено всего пять строк. История о том, как Булгарин получил благословение царя на издание своего «Ивана Выжигина», могла быть услышана лишь непосредственно из уст Булгарина:

Когда роман Булгарина «Иван Выжигин» был готов к печати и передан в цензуру, его запретили. Книга-де содержала столь мрачное изображение множества злоупотреблений и нелепостей, существующих в России, что каждый, кто ее прочтет, невольно удивится, как писатель дерзнул сунуться в такое осиное гнездо и как подобную книгу вообще могли напечатать. Получив отказ цензуры, писатель обратился к графу Бенкендорфу, который сумел заинтересовать императрицу, и решено было читать рукопись на вечерних приемах императрицы, где обыкновенно присутствовал император. Когда затем автора призвали к императору, он получил разрешение напечатать книгу в такой форме: «Мое разрешение издать книгу у тебя есть, и это все, что я могу для тебя сделать. Но смотри, как бы тебя за нее не убили» [609].

В 1841 г. в Стокгольме вышел весьма любопытный путеводитель по столице и окрестностям, ставший малой классикой. Автором этого анонимного издания был Ю. Ф. Бар [610]. Книга хорошо написана, местами обстоятельна, отличается живым образным языком в описаниях природы, которые заставляют вспомнить произведения молодого Стриндберга.

Интересно сравнить изображение Стокгольма и его окрестностей у Булгарина в 1838 г. с этим путеводителем, изданным несколькими годами позже. В книге русского автора есть целый ряд пассажей – например, описание Большой церкви, – которые разительно напоминают соответствующие пассажи Бара [611]. С другой стороны, Булгарин рассказывает о Рыцарском доме и его истории много подробнее, нежели его шведский гид, и приводит точные данные о строительстве Риддархольмской церкви и ее размерах, о количестве надгробий и проч. [612]В связи с поездкой в замок Грипсхольм Булгарин подробно излагает свои знания о ранней шведской истории (ЛП. II, 34–79) [613].

«Летняя прогулка…» стала предметом пятнадцатистраничной (!) разгромной рецензии в журнале «Отечественные записки» 1839 г. В длинном перечне замечаний Булгарина обвиняли во множестве мелких фактических ошибок (включая передачу названий шведских улиц), в плагиате из неуказанных справочных изданий и, наконец, в постоянном самохвальстве. Эта анонимная рецензия – образец негативного отношения к Булгарину со стороны либеральной критики [614]. Обиженный Булгарин в своей газете откликнулся пространной антикритикой [615]. После того как газета «Helsingfors Tidningar» в 1838–1839 гг. поместила большие отрывки из путевых заметок Булгарина [616], в 1839 г. в связи с переводом новогоднего фельетона писателя там же была опубликована сдержанная характеристика Булгарина, которая заканчивалась так: «Неутомимый и плодовитый писатель, Булгарин в своих сочинениях, число коих уже можно обозначить как легион, довольно часто проявлял поверхностность в суждениях, ненадежность в приведенных сведениях, несправедливость в оценках, однако ж едва ли возможно отказать хотя бы и одному-единственному из его литературных детищ в печати гения» [617]. После этого в трех номерах «Helsingfors Tidningar» в январе 1840 г. был напечатан длинный отрицательный критический разбор «Летней прогулки…» [618], отправленный в набор, по утверждению редакции, еще до того, как она узнала о рецензии в «Отечественных записках». В ответ появилась многословная ироническая реплика Булгарина «Хвалить столь же опасно, как и порицать» [619], возражения в котором основывались на якобы полученном письме некоего финского читателя.

В целом путевые заметки Булгарина, характерные для их автора как в слабых, так и в сильных сторонах, содержат весьма компетентное по тем временам описание Швеции 1838 г. Обширный обзор шведской словесности отмечен печатью концепции Ю. Ф. Бара, но он написан со знанием дела, что подтверждается и тем, что его очень скоро перевели на немецкий [620]. Будь «Летняя прогулка в Финляндию и Швецию в 1838 году» опубликована на одном из основных европейских языков, она, без сомнения, привлекла бы внимание как в Швеции, так и за ее пределами, где были известны только французские описания Швеции.

Тема жизни Булгарина в Эстонии уже частично освещена в трудах ряда исследователей. А. И. Рейтблат основное внимание уделил городской жизни и дерптским знакомствам Булгарина, затронув его хозяйственную деятельность в имении, но почти не касался его взаимоотношений с эстонцами [621]. Л. Н. Киселева рассматривала исторические взгляды Булгарина и его отношение к коренным жителям Остзейских провинций на основе их отражения в путевых записках Булгарина [622]. Т. Шор выявила и подробно изложила ряд хранящихся в Историческом архиве Эстонии (ИАЭ) документов о Булгарине и его имении Карлово (ревизские сказки, строительство, хозяйство, прошения, тяжбы и пр.) [623]. Наконец, эта тема отражена и в моей статье «Булгарин в Лифляндии и Эстляндии» [624]. Это позволяет нам сосредоточиться на других аспектах темы.

Эстонцы, или финское племя (это обобщающее название финноугорских народов Булгарин использует во многих трудах) появились в поле его зрения уже в начале 1807 г., когда Уланский великого князя Константина Павловича полк отправлялся в поход для участия в военных действиях против Наполеона. Семнадцатилетний корнет на всю жизнь запомнил данный в их честь великолепный бал в университетском Дерпте (ныне – Тарту) и грязные курные риги эстонских крепостных крестьян с их невообразимой пищей. Армия возвратилась к осени, после Тильзитского мира, но уже весной 1808 г. уланам пришлось выступить в исключительно трудный финляндский поход 1808–1809 гг. Рассказывая об этом сорок лет спустя в «Воспоминаниях» [625], Булгарин еще раз излагает историю финского племени, с которой он впервые ознакомил читателей в «Прогулке по Ливонии» [626]и подробнее в книге «Россия в историческом, статистическом, географическом и литературном отношениях», которая включает главу «Древнейшие обитатели Северной Европы, или Так называемое финское племя» [627]. Она весьма напоминает вводную часть булгаринской «Прогулки по Ливонии», но текст уточнен и расширен, дополнен топонимической частью, в которой названия выводятся из финско-эстонских корней. В частности, он пишет: