Юрий Безелянский - Драма лихих 90-х. Книга 2. 90-е годы

Это грязная политика. А еще есть социальная сфера. Быт. И… сошлюсь на маститого Даниила Гранина: «Посмотрите, как мы живем! Туберкулез, венерическая заболевания, наркомания… посмотрите на наши деревни в Новгородчине, Псковщине, Карелии: гнилые заборы, избушки, бездорожье и та же грязь, что и сотни лет назад… О каком превосходстве нашей духовной жизни может идти речь, если мы не в состоянии иметь чистые сортиры?!..» (ЛГ, 18 ноября).

Ну, ладно, что кипеть — мы с Граниным одинаково смотрим на беды России. Переведем стрелки на себя. Тут как-то в какой-то редакции остановил меня старикан (а он, выяснилось, моложе меня — с 1937 года) и сказал, что начал читать мои публикации о дневниках и письмах знаменитых людей с возмущением, «а что он себе позволяет комментировать рядом с великими именами. А потом вчитался, и оказалось, что все уместно и прелестно, более того, на уровне тех, о ком вы пишите. И постепенно в вас влюбился…».

Да, не всякий подобное может услышать в свой адрес. На днях и Элина Быстрицкая в телефонном разговоре сказала (естественно, шутя): «Ну, вы такой умный!..». Умный, но почему-то небогатый. Вот ведь в чем парадокс жизни. Ум и деньги не ходят под ручку. Деньги любят наглых и пронырливых. А мне остается утешаться афоризмом от миллионера Владимира Брынцалова: «Лучше лезть в карман за словом, чем за деньгами». О, этих слов у меня «мульон»!..

И, кстати, упомянутый выше Виноградов пригласил меня в Томилино, где «дивные места», и при прощании сказал: «У меня сегодня счастливый день: я вас встретил». И это дорогого стоит…

Что еще? Продолжаю курсировать по редакциям: «Московские новости», журнал «Ах» и прочие. Брожу в садах обещаний и надежд. Неугомонный литературный пешеход. В паузах смотрю футбол. Наши опять сдули в

Бразилии, и тут же появился анекдот. У Бышовца спрашивают, почему проиграли, он ответил: «Ну, мы начали, как обычно, спокойно с центра поля, а они как ломануться…».

Подписан договор в «Радуге» на книгу «Улыбка Джоконды». Вдогонку закончил два этюда: Гойя и Матисс. А у «Веры, надежды…» — второй тирах, на этот раз 5 тыс. экз. И подписал более 30 книг в магазине «Молодая гвардия» на Полянке. Самое интересное, что тут, в снесенных ныне домах, начинался мой трудовой путь в районной конторе Мосхлебторга. От хлебобулочных изделий до Блаватской и Лили Брик, — этапы странной судьбы… В «Молодой Гвардии» «Веру, Надежду…» покупали для себя, для друзей, чтобы отослать в Берлин, какой-то маленькой девочке «на вырост» (на вычит) и т. д.

Встречался с Элиной Быстрицкой. Она боится возможных волнений, разборок, погромов и тут же утешает себя: «А мне сказали: ну что вы, Элина Авраамовна, боитесь: вас казаки защитят, они вас любят». Нуда, специально приедут с тихого Дона, чтобы защитить любимую артистку. Если начнется помолот, то им будет не до этого… Быстрицкой подарил «Поцелуй от Версаче», а она в ответ приглашение в театр Ермоловой на премьеру спектакля Зорина «Перекресток» («Варшавская велодия-98»). Пьеса на двоих: Быстрицкая и Владимир Андреев. Играли так себе…

Еще одна развлекаловка: в музее Маяковского встреча с редакцией книжного приложения в НГ «Экслибрис». Сотрудники хвалили себя и вовсю курили фимиам. Эту благость разрушил Владимир Глоцер: «Да, что вы пишите?!» И далее: «Вы всего лишь ученики, цыплята, вы даже не представляете себе, что такое рецензия?». Далее Глоцер закатил глаза: «Рецензия на книгу — это сонет. А что у вас?!..».

После морозов оттепель, ноль градусов. Настроение отвратительное, как говорили в латиноамериканской редакции на Радио: «эстамос охуендес». На 10-e назначен «Творческий вечер Юрия Безелянского. Представление новых книг. Начало в 19 часов. Малый зал», — так напечатано в книжечке ЦДЛ. Первый серьезный творческий вечер.

Звонил даже Хазанову, как лучше построить вечер? Хазанов сказал, что ни в коем случае не надо волноваться, у вас все получится, что вообще «вы уникальный человек». И подсказал, как можно начать свое выступление: «Я не рассказываю анекдоты, не пою, не танцую, а пишу книги…». С выступлением я, конечно, справлюсь, а вот с явкой? И пришлось садиться на телефон и приглашать знакомых в ЦДЛ. Кто-то обещал придти «с радостью», «железно», «обязательно», а кто-то не может, болит голова, а одна «подруга» заявила: не может придти, ибо «темно и холодно».

А, тем временем, в «ВК» вышел очередной календарь культуры и публикация «Мицкевич и Пушкин: дружба или легенда?». В журнале «Ресторанные новости» прекрасно лег мой материал «Ароматы парижских кафе» на 8 страницах и с красивыми иллюстрациями. Начало у меня такое:

«Нет, уж дудки! Никаких ресторанов! Только кафе! Посидеть в оттяжку. Поразмыслить. Помечтать. Погрезить. Атмосфера парижских кафе весьма к этому располагает. Заказать что-то легкое — «Шабли» или «Монтраше», а можно и «Сансер» из долины Луары. А, может быть, даже и не вина, а просто пива. И потягивать, потягивать до бесконечности, смотря, как исчезает белая пена…».

И еще пассаж: «…В «Де Маго» заходил Жан-Поль Сартр. «Закажет один бокал вина и целый день сидит, пишет, пишет!» — говорил хозяин кафе. И что писал? Свой роман «Тошнота»?..».

Сартр писал свои романы, а что пишу я? Всякую всячину. К примеру, в «Кумирах» вышло еще одно мое писание «Праздник св. Йоргена на экране и в жизни». О режиссере Якове Протазанове и об актерах, занятых в фильме: Кторов, Ильинский…

Вот и вечер в ЦДЛ прошел (господи, все проходит!..). Почти полный зал, человек 80, не меньше. Приглашенные и пришедшие сами по себе. Подрулил даже Андрей Вознесенский (в роли свадебного генерала?). Выглядел Андрей как Будда, важный и всезнающий. Сказал несколько слов о том, что в школе я был широко известен и что меня звали Безой, что очень выделялся, выглядел, как аристократ (?) и уже обладал сексуальным опытом (?!) — наверное, так ему казалось, он-то был тогда маленьким и незаметным заморышем. Зал загудел. Вознесенский величественно поднялся со стула и покинул ЦДЛ, и тут же появился Владимир Вишневский, второй модный поэт. Наговорил кучу любезностей в мой адрес и сказал, что его мама, когда была жива, собирала мои вырезки и говорила Володе, чтобы он учился писать, как Безелянский. «Мамы нет, а вырезки остались…» — заключил Вишневский.

Но Вишневский пошел другой дорогой, не мемуарной, исторической, а смехаческой, юмористической. И преуспел в коротких звонких строках: «Был отвергаем, но зато — какими!..», «И вновь я не замечен с Мавзолея!..», «Полжизни выживаешь, полжизни доживаешь…», «Она сопротивлялась мило: «А почему такая срочность?..». Ну, и т. д.

Мой творческий вечер обернулся каким-то концертом (виноват: перестарался в приглашениях, и потом многие говорили: «А Безелянского было мало!..». Некогда звезда, Маргарита Суворова, спела «Голубку», четыре романса спел Надир Ширинский, еще был какой-то гитарист-виртуоз, Маргарита Сердцева читала Северянина… Все это длилось часа два и закончилось большими букетами. Все-таки, кое-что удалось рассказать и даже прочитать несколько своих стихотворений. Дома Ще подвела итог: артист!..