Юрий Безелянский - Драма лихих 90-х. Книга 2. 90-е годы

В газете «Кумиры» (бывшее ЛГ-досье) вышел мой материал о Джеймсе Бонде. Главный редактор Горбунов ко мне явно благоволит, бывший ответственный секретарь «Литературки».

Любопытный был звонок от некоего Шполянского Михаила Аркадьевича, ему 86 лет, он родственник двух «серебристов» — Акима Волынского и Дона Аминадо. Часть архива Волынского погибла в годы войны: рукописи пошли «на топливо».

Это Арсений Тарковский, папа, мог сказать: «После меня — хоть ремонт!». Я дал слабину, а теперь расхлебываю (хотя, конечно, я понимаю рвение Ще). Тут один из азербайджанцев — Видади (если не ошибаюсь) проник в мою комнату и схватил первую попавшуюся ему страницу. Как туземец из племени Бумбо-Юмбо стал крутить и вертеть страницу, а потом спросил меня: «Ты пишешь?!». Писать — это не ремонт делать, это все равно что на Эльбрус лезть. Интересно, но страшно…

Кругом в доме раскирдаш и бардак. Я в тихой истерике, Ще — в громкой. А азербайджанцам хорошо: они немного работают, немного поют, немного отдыхают. И торопиться не хотят.

Наконец-то выкатились. Тринадцать дней (10–22 июня) стихийного бедствия.

Финансы. Ремонт стоил 11.200 по-новому, а старыми деньгами — 11 миллионов. Два финансовых удара: Париж и ремонт. Воистину, Сант-Ремонт.

То донимал ремонт, теперь отвлекает, но и доставляет удовольствие чемпионат мира из Франции. И при ремонте, и при чемпионате пытаюсь спасти книгу: кардинально переделываю отдельные главы, дополняю, углубляю. Это — Карамзин, Байрон, Томас Манн. Сижу и долблю на машинке, а во дворе свой долбеж — визг пил, целая лесопилка, после урагана расчищают завалы из упавших деревьев и отколовшихся ветвей.

Уже идет разговор о каре небесной. Аналитики утверждают, что мы вновь пришли к ситуации 1991 года, страна в тупике и надо что-то революционно менять. В обвале экономика и финансы, идут забастовки, крик об импичменте президенту. Один Витенька радуется: он линяет из России.

2-го вышла полоса в «ВК» «У самовара я и Чернышевский» с оригинальным фотомонтажем: Чернышевский, самовар и моя фотография в букве «Я». На полосе сплавлены юбиляры: Чернышевский и Петр Лещенко. И продолжаю модернизировать старые писания и создавать новые: Бернард Шоу, Гете, Фрейд, Аполлон Григорьев и др. Ба, а Казанова? Это под 150 машинописных страниц. Литературный экстримал!.. Творение на подножке уходящего поезда…

Как автора или сочинителя меня бросает из стороны в сторону: Мадонна для книги, Татьяна Самойлова — для журнала. А Виталий Вульф, наверное, пишет по одной «штучке» в год. А пока я барахтаюсь в литературном океане (если исходить из разнообразных имен), шахтеры с подачи оппозиции заваривают политическую кашу, и страна на пороге нового путча. Подозрительная гибель генерала Рохлина. Загнанное в угол правительство звереет и готово обобрать всех граждан налогами и задушить. Как написал Ал. Ципко в «Независимой»: «Раньше мы боялись, что к власти придут коммунисты, будет гражданская война. Сейчас борются за свой карман и свою семью. За приватную жизнь, приватное пространство…». И снова борьба, борьба, борьба — вечная российская стихия. С царем, с белыми, с кулаками, с немцами, с собственными чиновниками-бюрократами, с мафией, с коррупцией и т. д. Все время враг. И некогда расслабиться, отдохнуть. Как прав Блок: покой нам только снится!.. И вот сегодня мы снова все в борьбе. Глеб Горбовский в 1992 году писал (и это не было напечатано):

Борису Ельцину пора уходить. Свою историческую разрушительную функцию он выполнил. Сейчас он — тормоз. Нужны радикальные реформы, нужны обновление и очищение от скверн прошлого. Кириенко — хороший мальчик, но ему, я думаю, эта миссия не по плечу. Что будет? Жгучий вопрос.

Франция обыграла Бразилию, и на Шансзэлизе, то бишь на Елисейские поля, вылилась восторженная людская волна. Люди ликовали, танцевали, кричали… «Праздник на чужой улице» — так я назвал свой комментарий.

В «Современнике» готовится вторая книжка, и я все время подношу новые главки: Борис Пастернак, Иоганн Штраус… С последним вышел небольшой национальный конфликт. В послесловии я написал, что «Летучую мышь» исполнили такие мастера, как Малер и фон Караян, и что недавно в Геликон-опере Бертман поставил бессмертную оперетту Штрауса. По этому поводу Мария Михайловна пристально посмотрела на меня и спросила: «Вы чувствуете специфический подбор: Малер, Караян, Бертман?..». А почему не Сидоров, не Петров, не Морковкин с Редискиным? У меня удивленные глаза, а редактор продолжает: «А вас не смущает фраза «Наш Исаак Левитан»?». Н-да. Попал в логово русских националистов, где наш может быть только Шишкин, а Левитан — это уже не наш и совсем не важно, что он воспел именно русские пейзажи, русскую тоску, главное, он еврей — и этим сказано все!

И сразу вспоминается Исаак Бабель: «Я не выбирал себе национальность. Я еврей, жид. Временами мне кажется, что я могу понять все. Но одного я никогда не пойму — причину той черной подлости, которую так скучно зовут антисемитизмом».

Златоуст Черномырдин выдал в народ сочетание «Задумки и хотелки». Можно продолжить новояз: выполнялки. 21 июля в 13.17 я держал в руках свою 4-ю книгу «Поцелуй от Версаче» (литературнохудожественное издание. Гарнитура таймс, печать высокая, бумага офсетная, усл. печ. л. 21,84. Тираж 10 тыс. экз. Тверской полиграфкомбинат). Не могу сказать, что я в восторге от издания, но эта книга выглядит лучше, чем «Любовь и судьба». Хотя обложка… Но искупает текст: Нуриев, Пресли, Джеймс Бонд, Тарковский, Бодлер — вторая часть «В стране поэзии» — Анненский, Бунин, Гумилев, Георгий Иванов, Игорь Северянин… Да, и Ольга Чехова: «хотелка» с ТВ не получилась. Внучка Вера Чехова категорически возражала против фильма о своей бабушке в образе шпионки Москвы. На ТВ не получилось, но вышло в книге и выйдет еще в «Космо». Листал свою книгу и удивлялся этому странному коктейлю массовой и художественной литературы, маскульта и элитности. Потряс Павел

Копнин. Позвонил пьяненький и сказал: «Твою книгу прочитал… ты не думай… знаешь, что я тебе скажу… ты — очень умный… хотя я там многое не понял…».