Ольга Суркова - Тарковский и я. Дневник пионерки

А чего стоит речь Максимова над гробом, озабоченного не Тарковским и его смертью, а снова своим политическим капиталом. Он цитирует усопшего:

Они делают вид, что ничего не случилось, что они не душили меня почти двадцать лет, что я не просил здесь политического убежища ( ??? — О. С. ) и что я продолжаю находиться в творческой командиривке за рубежом, надеются, что я растрогаюсь от умиления и брошусь им в объятия? Ну, нет, этого они от меня не дождутся, я, как Шаляпин, и надеюсь, дети у меня окажутся потверже шаляпинских.

И далее Максимов продолжает уже собственную речь, причесывая Тарковского той же привычной и нужной ему гребенкой:

Но в чем не откажешь советской пропаганде, так это в последовательности. 31 декабря ТАСС с лапидарной торжественностью сообщил о смерти в Париже советского кинорежиссера Андрея Тарковского. Не удалось выманить живым, попробуем присвоить мертвым. Те, как известно, сраму не имут. Или: не мытьем, так катаньем…

Боже мой, какие же мы мало приличные и собой только озабоченные люди даже в скорбный и торжественный час. Максимова недовольного когда-то тем, что Тарковский «сидел между двумя стульями», не назвался диссидентом и назвался в письме к отцу «советским художником». Интересует только его правда: уложить его нужно хоть в смертный час в нужную «делу» ячейку — ну, чем вам не «Бесы»?

Мог, конечно, Тарковский сказать нечто подобное Максимову, мог промолчать в ответ на рассказ Лещинского о переменах в России… Мог сомневаться и прислушиваться с горечью к рассказу Эббо Деманта: « Время политических перемен в Советском Союзе. Мы говорим об этом. Он не верит в подлинные изменения. Может ли он представить себе, что скоро возвратится на родину? Он не отвечает ». Все могло быть, но как мог Тарковский не тосковать о своей земле и о своем зрителе, в котором более всего нуждался и который более всего нуждался в нем? И куда поехал сам Максимов, едва возникла возможность побывать там, где он родился и жил и куда, увы, не успел попасть сам Тарковский…

А пока что родственники, которые, как якобы надеялся Тарковский, окажутся «потверже шаляпинских», положили его в чужую могилу и начали пубиковать во всех зарубежных изданиях на русском языке объявления о сборе средств на памятник ему по проекту Неизвестного.

Как больно было читать, снова глядя на опубликованный рядом веселенький портрет Тарковского, обращение Максимова к «русскому Зарубежью»:

В свое время газета «Русская мысль» обратилась ко всем людям, чтящим память великого русского кинорежиссера Андрея Тарковского, с призывом начать сбор средств на установление памятника на месте его захоронения. Проект такого памятника уже осуществлен скульптором Эрнстом Неизвестным совершенно безвозмездно. Средства необходимы только на его отливку. Примерная стоимость такой отливки 15 тысяч долларов.

К сожалению, до сих пор в адрес редакции посупило менее одной десятой этой суммы.

В то же время советские власти уже предприняли официальные шаги к тому, чтобы с помощью оставшихся в Москве родственников покойного перевезти его прах в Советский Союз.

Неужели и на этот раз, как это уже случилось с прахом Шаляпина, они вновь добьются своего?

Я считаю, что наш долг — долг всех, кому дорога память затравленного советской камарильей от искусства художника, помешать этому кощунству.

Собрать средства на памятник великому русскому кинорежиссеру — долг нашей чести. Еще раз напоминаю счет…

Читая снова все эти наши родные и «правдивые слова», сердце сжимается от ужаса: кто же это «сраму не имут» и многим ли «советская камарилья» отличается от «антисоветской».

Бедный Андрей. Как же так случилось, что не нашлось у Вашей семьи денег на простой деревянный крест, который Вы рисовали. И какое отношение имеет современное «мускулистое» искусство Неизвестного к Тарковскому, не любившему «модерн» в живописи и музыке?.. И куда спряталось срамное чувство, когда с удовольствием приняли деньги на памятник от «новых русских», любовно собранные преданной художнику Тарковскому Паолой Волковой, не нуждаясь уже более в Неизвестном и объявив автором памятника… Ларису Тарковскую…

А ее поездки в Москву за многими миллионами (долларов, конечно!) к Лужкову и другим влиятельным лицам, за миллионами(!) на реставрацию квартиры на Мосфильмовской или дома в Рязани… Ах, Лариса, Лариса…

Так что устроилась Лариса после смерти Андрея неплохо, наконец, репрезетируя его полностью и безо всяких коррекций с его стороны.

Как с горьким юмором писала мне моя коллега уже в 1992 году:

Молоденький япончик, проживающий в Париже, ехал в Москву собирать материал о Тарковском ( пишет что-то ). Перед отъездом позвонил Ларисе Павловне во Флоренцию, а она как заорет: если вы по дороге ко мне не заедете, я Вам ничего не дам ( а что она сможет дать? — X ). Он, обливаясь слезами, сменил билет и полетел к ней. В Москве с вытаращенными глазами рассказывал мне (брал интервью), что не понял, зачем она его вызвала. Говорит: дом у нее самый шикарный во всей Флоренции, терраса на реку, было полно гостей. Лариса П. пела(1), танцевала (!), вела себя весьма странно. Бедный япончик все время спрашивал у своего сопровождающего: «Может быть, это вообще такой русский женский менталитет?»

Еще интересный номер рассказала переводчица, работавшая в июне с Крисом Маркером. Климов с Чугуновой напросились к ним на обед и стали заводить какие-то просьбы по поводу «Института Тарковского» в Париже. На что Маркер сказал, что если они хотят чего-то добиться в Париже, то пусть и не упоминают имя м-м Тарковской, что это абсолютно неприличная женщина и т. д. Переводчица с быстротой пулемета переводила все его крепкие выражения, Климов и его подруга сидели, повесив носы, красные.

Ну, вот, а мне с этой женщиной все-таки предстояло еще сражаться за свои права…

В апреле 1987 года я была приглашена в Москву для участия в Первых международных интернациональных чтениях, посвященных творчеству Андрея Тарковского в Центральном Доме кинематографистов. И в процессе общения с профессионалами, занимающимися его творчеством, я узнала, что кое-кто из них замечал, что в одних изданиях «Запечатленного времени» мой copyright указан рядом с именем Тарковского, а в других нет. Произошел даже такой курьезный случай: киновед из Италии уверял меня, что мои права в итальянском издании значатся, а я сопротивлялась швею, так как никогда не подписывала вместе с Андреем договор в Италии. Но к моему немалому удивлению мой коллега оказался прав, прислав мне «Scolpire il tempo», изданное издательством «Ybulibri» с моими соавторскими правами… Как выяснится позднее договор в этом издательстве подписывала уже после смерти Андрея сама госпожа Тарковская, а почему я была упомянута ею по собственной воле для меня остается загадкой…