Иоанна Ольчак-Роникер - Корчак. Опыт биографии

Поэтому 8 августа 1913 года был придуман «Еженедельник Дома сирот». Он выходил в единственном экземпляре. К сожалению, ни один из оригинальных номеров не уцелел. Известно только, что газету зачитывали на еженедельных встречах детей и персонала, в субботу утром. Она представляла собой тетрадь, в которую записывали отчеты и сообщения, статьи и детские тексты, жалобы, замечания, благодарности. Сначала главным и единственным редактором был Корчак. Он просматривал материалы, собранные за неделю, отмечал те, которые считал значимыми, предварял номер вступительной статьей. От его кропотливого труда не осталось бы и тени, если бы не детская газета.

4 октября 1913 года вышел первый номер еженедельника под длинным заголовком: «Вблизи и вдалеке. Иллюстрированный журнал для молодежи с приложением для детей “На солнце”». Передовица вышла эффектная: с красивой виньеткой, броским шрифтом и орнаментом в стиле модерн. Издателем был Якуб Морткович. Редакторами журнала значились Янина Морткович и Стефания Семполовская. Журнал выходил меньше года: до августа 1914-го, то есть до начала Первой мировой войны. По сей день он восхищает своим литературным уровнем, а более всего – графическим оформлением. Среди авторов: Стефан Жеромский, Юлиуш Словацкий, Морис Метерлинк, Эмиль Верхарн. Среди художников, чьи картины использовались при оформлении: Станислав Выспянский, Петр Михаловский, Бруно Лильефорс.

Приложение для детей «На солнце» выпускали с не меньшим старанием. Стефания Семполовская занималась дидактической стороной, моя бабушка следила за художественным уровнем. Редакторы проявили литературную чуткость, публикуя в номерах приложения фрагменты «Еженедельника Дома сирот». Тексты, на первый взгляд хаотичные, отображающие своевольное течение речи, сильно отличаются от прочих, несколько старомодных произведений. К счастью, читатели по заслугам оценили их по-корчаковски строптивое обаяние. Благодаря этому уцелела бесценная информация о самых ранних годах Дома.

Запечатленные пером подробности волнуют нас, будто крохи жизни, застывшие в янтаре. В паре предложений, наверняка написанных «на коленке», в спешке, чувствуется улыбка, и насмешка, и серьезность, и печаль. Самоирония слышна в названиях фельетонов, которые предваряли выпуск: «Вступление к повести, которая еще вообще никак не называется. Начал писать, но не знает, закончит ли, Януш Корчак. Второе вступление… Написал начерно, а потом переписал Януш Корчак. Третье и уже предпоследнее вступление. Последнее вступление, оно же анонс «Еженедельника Дома сирот». А затем коротенькие сообщения из жизни никому не знакомых лиц с экзотическими именами и фамилиями. Эстерка. Сара. Рахель. Исаак. Бротман. Шейман. Голдштейн. Айзенбах.

Журнал сразу же вызвал гневные речи эндэшной прессы. О Корчаке писали: «…педагог, которому из-за недостатка знаний кажется, будто он открыл какую-то педагогическую Америку, проводит на детях опыты по своей нелепой системе» {144} 144 Eksperymenty z młodzieżą, “Gazeta Warszawska” 1913, nr 358, cyt. za: Dzieła, t. 11, wol. 1, s. 394. . Они не могли простить еврею, что он сообщает польским детям о существовании параллельной реальности, в которой их еврейские ровесники переживают мучительные проблемы:

Помните ли вы, как дома в первый раз сказали, что вас нужно отдать в «Помощь сиротам»? – Помните ли, как писали прошение, а потом привели вас в канцелярию, а потом к доктору, одному и второму?

Помните ли вы, как сказали, что нет мест, что, может быть, место будет, что нужно прийти через неделю, и еще через неделю, через два дня… завтра?

Помните ли вы, как они наконец сказали, что вас уже записали, что примут, что вас уже можно приводить?

Помните ли вы, как проходило первое купание, как у вас забрали ботинки, и шапку, и пальто, и рубашку, дали другую одежду? – Помните ли вы первый обед и первую ночь в новой кровати?

Помните ли вы, как рядом не было никого из близких <���…>?

И столько детей смотрело на вас и спрашивало обо всем, а вам было так грустно? {145} 145 Janusz Korczak, 40 – 10 (z “Tygodnika Doma Sierot”), “W słońcu” 1914, nr 6, cyt. za: Dzieła, t. 11, wol. 1, s. 153 – 154.

Эндэшные газеты не скупились на уничижительные замечания в адрес издателя и Корчака за то, что они внушают молодому поколению нездоровую жалость к племени паразитов. А читатели заваливали редакцию письмами с приветами и вопросами: выздоровела ли бабушка Гельберга? Нашла ли работу мать Мошка Сметаны? Отдали ли шапку Альтшилеру? Выздоровеет ли Шейвач? Они хотели посетить Дом сирот. Их пригласили: «в воскресенье между 12 и 2 часами дня».

Доктор выглядит добродушным другом детей, который смотрит на них сквозь пелену умиления. В действительности, помимо сострадательного сердца, он был наделен зоркими глазами и пытливым умом ученого. Он никогда не скрывал, что рассматривает интернат как психолого-педагогическую лабораторию, а своих подопечных – как объект исследований. Он относился к ним с большой нежностью и пониманием. Они доверяли ему, любили. Он отвечал им взаимностью. Считал, что его основная обязанность – обеспечить им чувство безопасности. А как насчет уважения к чужой личной жизни? С этим было хуже. Любопытство исследователя заставляло его проводить неустанные наблюдения – днем и ночью.

Он фанатично записывал все подробности жизни Дома и его обитателей. Исписал тонны тетрадей, блокнотов и блокнотиков. Составлял графики изменения веса и роста. Писал заметки касательно сна, аппетита, гигиены. Вел протоколы заседаний самоуправления. Протоколы товарищеского суда. Переписку с детьми. Беньямин писал: «Я хочу исправиться. Я больше не буду драться на уроке. <���…> Теперь если я буду плохо себя вести, то сам хочу, чтобы меня наказали. <���…> До свидания». Доктор отвечал: «Помогите мне. Пусть кто-нибудь из старших детей возьмет его под свою опеку» {146} 146 Janusz Korczak, Ratujcie Beniamina (z “Tygodnika Doma Sierot”), “W słońcu” 1914, nr 21, cyt. za: Dzieła, t. 11, wol. 1, s. 166. .

Могло показаться, что ворох всех этих материалов засыплет Корчака с головой, что он уже никогда не найдет времени для собственного творчества. И все же… Две его новых книги снова были очень хорошо приняты критикой и читателями. В конце 1912 года в издательстве Мортковичей вышла «Слава», простенькая, трогательная повесть о польских детях из рабочих семей – детях из одного двора, об их беде, солидарности и мечтах. Через год вышел томик, составленный из трех произведений, которые повествовали о трех этапах развития. Заглавная повесть «Бобо» – психологический анализ ребенка в период младенчества. «Неделя каникул» – семь дней из жизни гимназиста. «Исповедь мотылька» – дневник мальчика-подростка.

«Повесть, которая еще никак не называется», публиковавшаяся по главам в приложении «На солнце», начиналась очень интригующе. Удивительно, что Корчак вообще смог сосредоточиться на работе над ней. В тот день, когда он сел писать, пришел один из детей – пожаловаться, что товарищ его толкнул, поэтому он посадил кляксу. Потом явился второй – пожаловаться, что у него гвоздь в ботинке. Потом третий, спросить, можно ли взять домино. Четвертый – попросить ключ от шкафа. Пятый нашел на подоконнике носовой платок. Шестой хотел отдать на сохранение четыре гроша, которые вручила ему тетя. Седьмой прибежал за платком: «Это мой. Я его оставил на подоконнике».