Иоанна Ольчак-Роникер - Корчак. Опыт биографии

Говорю тебе: я так ссучился в этой нашей демократической, так начисто оскотинился, что когда меня в трамвае толкнет какой-нибудь оборванец или еврей – я уже даже не чувствую потребности дать ему по морде. Понимаешь: даже и потребности… Отойду – и всё…

Или:

– Говорю тебе как честный человек: он не стоит помощи. Сам виноват. Ведь мог бы. – А коли уперся, что ему не судьба, то уж извините.

– Но вот так оставить его?.. Ведь он всегда был чудаком.

– Не чудаком, а дураком. Знаешь, что он мне тогда сказал? «Я красть не буду». – Понимаешь: все могут, только не он.

– Ты же знаешь, он никогда не выбирал выражения.

– А я выбираю, и не одолжу ему ни гроша. Хватит! Он получил по заслугам.

Три месяца спустя Юзеф Пилсудский – который после убийства Нарутовича отошел от политики и поселился в небольшом поместье в деревне Сулеювек под Варшавой, – принял судьбоносное решение. Пилсудский давно уже с растущим чувством горечи смотрел на то, как политические партии не могут найти общий язык. Он понимал, что завоевал свободу для Польши, а Польша не умеет обращаться с этой свободой. Убийство законно избранного президента изменило его характер. Он утратил доверие к польскому обществу. Куда-то пропало обаяние, которым он покорял сердца людей. Пилсудский становился резким и невежливым, говорил грубо, особенно когда отзывался о политиках, которых считал жуликами и ворами.

Дружеские отношения он сохранил только с товарищами по оружию, бывшими легионерами. Правда, у него были враги среди офицеров из австрийских подразделений, но б о льшая часть армии по-прежнему его обожала и смотрела на него как на высший авторитет. Когда среди нескончаемых свар пало очередное правительство и возникло новое, он потерял терпение. Дал интервью для прессы, в конце которого сообщил: «Я начинаю войну, как и раньше, с главным злом государства: властью разнузданных партий над Польшей, партий, забывших о нематериальном, а помнящих лишь о монете и выгоде».

В среду двенадцатого мая, в семь часов утра он выехал из Сулеювека в центр военной подготовки в Рембертове, а оттуда с отрядами верных ему солдат отправился в Варшаву. Он хотел захватить здание Генерального штаба, объявить себя главнокомандующим вооруженными силами и в этом качестве принимать политические решения. Свой поход он рассматривал как демонстрацию силы и был так уверен в своей удаче, что обещал жене вернуться домой к обеду, к половине третьего.

Кровавые схватки в Варшаве продолжались три дня. Погиб триста семьдесят один человек, девятьсот восемнадцать были ранены. Семнадцатого мая, в понедельник, Мария Домбровская писала в «Дневниках»: «…в Варшаве произошло ужасное и вместе с тем замечательное событие, будто глава из греческой истории. Военная революция во имя нравственного идеала» {250} 250 Maria Dąbrowska, Dzienniki (wybór, wstęp i przypisy – Tadeusz Drewnowski), t. 1, Warszawa 1988, s. 180. .

«Я объявил войну крысам, подлецам, убийцам и ворам и в этой борьбе не сдамся! <���…> Моя программа – уменьшить число подлостей и проложить дорогу честности!» – сообщал Пилсудский в своей речи, адресованной представителям сеймовых партий. Это пробуждало надежду на обещанную «санацию» государства. Майский переворот, о последствиях которого здесь трудно говорить, был напрямую связан с биографией Корчака. Когда после переворота маршал вернулся из Сулеювека в Варшаву, его жена занялась активной общественной деятельностью, присоединилась к акции помощи обществу «Наш дом», что в дальнейшем принесло важные результаты.

В июле 1926 года Корчаку исполнилось сорок восемь лет, и, как будто в подарок на день рождения, он впервые в жизни получил награду от государства – Офицерский Орденский крест «Polonia Restituta». Это не произвело на него особого впечатления. То лето он проводил на каникулах с детьми в Гоцлавеке, в доме отдыха «Ружичка». Арье Бюхнер – студент Государственной семинарии для учителей иудейской религии, работавший в «Ружичке» воспитателем, – записал в дневнике воспитателя:

15 июля: П.Доктор завтра едет в Варшаву за каким-то орденом.

16 июля: сегодня П.Доктор поехал в Варшаву за своим орденом.

19 июля: Я был в Варшаве. Пани Стефа показала мне орден и объяснила, что показывает его только тем, кто хорошо работает. И добавила, что она, наверное, радуется этому ордену больше, чем сам Пан Доктор {251} 251 Cyt. za: Maria Falkowska, Kalendarz…, dz. cyt., s. 223. .

Пан Доктор, пожалев себя в повести «Когда я снова стану маленьким», опять обрел бодрость духа. После майского переворота, вероятно, как и многие из его среды, он ненадолго поверил в нравственную революцию. Корчак осознавал, что он нужен, его радовали литературные и профессиональные успехи. Дверь в будущее была по-прежнему открыта. Не стоило верить ему, когда порой он вздыхал, что нигде не чувствует себя как дома. «Мой город, моя улица, мой магазин, куда я всегда хожу за покупками, мой портной, а самое главное – моя мастерская», – писал он о Варшаве. Там на седьмом году седьмого семилетия он пустился в новое приключение.

Потребность писать или принуждение? Как ни назови эту причину, в любом случае она господствовала в жизни Корчака – и, казалось, с годами становилась все весомей. Трудно понять, как он находил время не только на собственное литературное творчество, но и на почти фанатичное документирование всех деталей жизни воспитанников. Графики прибавки роста и веса, наблюдение за детьми днем и ночью, записи о настроениях, разговорах, ссорах, драках. И вдобавок статьи для домашней газеты. Письма. Наброски лекций. Тексты для журналов. В 1926 году он начал путаться во всем этом и сообщил друзьям, что ищет секретаря с навыками стенографирования.

Пани Цецилия Фербер, жена известного в еврейской среде врача Бориса Фербера, участница общества «Помощь сиротам», предложила молодого человека, который был ей как сын. Звали его Игорь Абрамов. Ему было только двадцать три, а пережил он уже столько, что хватило бы на героя приключенческого романа. Родился Игорь в Беловеже – Юзеф Неверли, его дед по материнской линии, чех по происхождению, во времена Николая II был главным ловчим Беловежской Пущи. Отец, Николай Абрамов, служил в русской армии – был капитаном Эстонского 8-го Стрелкового полка. В 1900-е полк стоял в Яблонне, под Варшавой. Там царский офицер познакомился с дочерью ловчего, влюбился и женился на ней. В 1903 году появился на свет их первенец, Игорь.