Иоанна Ольчак-Роникер - Корчак. Опыт биографии

Да, меня зовут Лейзор, а Лейзор – это не Людвиг и не Генрик, не Рудольф, не Отто… Это имя звучит так же, как Мойше, Шие, Мендл… А улица Генся – это не Маршалковская и не Новый Свят.

Я не стыжусь своей среды и друзей из переулка. Когда пишу, всегда думаю о них.

Я Лейзор с улицы Генсей и останусь им {257} 257 Lejzor z Gesiej, Wyznanie, “Mały Przegląd”, 1 I 1937. .

Осенью 1926-го с редакцией начал сотрудничать четырнадцатилетний Гершек Калишер, несносный, задиристый, обаятельный воспитанник Дома сирот: «Полный интереса к жизни и людям, наблюдательный, критичный – деятельный и дружелюбный». Так оценил его Корчак. Сначала Гершек дежурил в редакции, потом его повысили до первого постоянного репортера, и он начал публиковать оригинальные, забавные интервью, под которыми подписывался «Гарри». Увы, за первый год репортерской деятельности он получил семь двоек в школе. Главный редактор раскрывал редакционные тайны: «Тогда мы пригрозили, что выпустим “Малы пшеглёнд” с черной каемкой, но Гарри просил не компрометировать его» {258} 258 J K, Dwa lata “Małego Przeglądu”, 5 X 1928, w: Dzieła, t. 11, wol. 3, s. 159. . Неверли писал о Гершеке: «Его повсюду было много, всюду ему нужно было сунуть свой курносый нос. Заходил – смуглый, кудрявый, будто прибежал с базара в Аддис-Абебе. <���…> Нахальный малый с романтической душой недолго забавлялся среди детей. Когда его шестнадцатая весна близилась к концу, он улизнул в большой мир и вернулся два года спустя, зайцем объездив Европу вплоть до побережья Африки…» {259} 259 Igor Newerly, Żywe wiązanie, dz. cyt., s. 64.

Он был в Сирии, несколько лет провел в Палестине, беспокойная натура носила его по свету, но все это время он поддерживал связь с Домом сирот. Годы спустя к какому-то юбилею он прислал письмо, в котором благодарил воспитателей за то, что они «из негодников делают порядочных людей».

Сначала большая часть детской корреспонденции касалась личных проблем. Девятилетний Роман жаловался на дядю, который за успехи в учебе обещал ему велосипед и не сдержал слова. Корчак призывал: «Дядя, копи деньги!» И дядя, получив выговор, выполнял обещание. Шестилетний Натусь единственный во всем классе должен был носить в школе фартук и страдал, потому что все над ним смеялись. Маму удалось переубедить, и Натусь пришел в редакцию поблагодарить за вмешательство. Со временем появились более серьезные темы: отрывки из дневников, репортажи, политические дискуссии, разговоры об отношениях между детьми и взрослыми, девочками и мальчиками, учителями и учениками.

Много внимания уделялось польско-еврейским конфликтам. От читателей приходили жалобы на враждебное поведение поляков. Гень, который жил на Генсей и часто видел, как польские хулиганы кидаются камнями в еврейские похоронные процессии, просил научить их уважать умерших. Учитель истории насмехался над евреями, говорил, что они обманщики и что это Казимир Великий «пустил в Польшу этот сброд». Юрек спрашивал, почему сверстники говорят ему: «Жид пархатый, езжай в Палестину!» Польские школьницы не хотели сидеть на одной скамье с еврейками. На улицах польские мальчишки приставали к евреям, обижали, ставили подножку, закидывали камнями, даже девочек.

«Газета для еврейских детей обязана защищать детей, которые родились евреями и страдают из-за этого», – писал Корчак. Но он всегда старался сглаживать острые углы, размещая в газете и примиряющие тексты, как, например, письмо читателя из Бендзина: «Важней всего суметь найти самого себя и, даже слыша злые, глупые, лживые слова, что падают в сердце, как льдинки, – заставить себя снисходительно улыбнуться» {260} 260 Bajka, “Mały Przegląd”, 10 XII 1926. . Доктор пытался склонить читателей к идее двуединства личности, «Малы пшеглёнд» много внимания уделял еврейской истории, традиции, религиозным обрядам, прививая читателям гордость к их происхождению; но вместе с тем и напоминал, что они – граждане Польши и должны знать польский язык, историю и литературу, обязаны уважать свою страну даже тогда, когда они обижены на нее. В десятую годовщину независимости Корчак объяснял: «Люди меняются, народы меняются. Воскресшей Польше всего лишь десять лет, и будь она мальчиком или девочкой, то ходила бы сейчас в третий класс» {261} 261 , Na 11 listopada, “Mały Przegląd”, 28 IX 1928, w: Dzieła, t. 11, wol. 3, s. 148. .

Уровень публикуемых материалов был то выше, то ниже. Порой авторы коверкали польский язык, встречались экзальтированные, псевдопоэтические всплески, но появлялись также и настоящие литературные таланты. Корчака упрекали в том, что он учит детей графомании. Тот отвечал:

…графомания не опасна, опасна безграмотность. Графомания – здоровое явление в культурном обществе. <���…> мы учим еврейских детей писать по-польски, учим их грамотно использовать польский язык {262} 262 Stefan Sonnis , Pan Anioł, “Wiadomości Polskie” (Londyn) 1943, nr 15, cyt. za: Dzieła, t. 11, wol. 3, s. 386. .

Реня с Сераковской, антифеминист Куба, врагиня мальчиков Эстка, маленькие девочки с куклами и гимназисты – все собирались в этих двух комнатках на улице Новолипки, приходили с рукописями, с просьбами помочь, с собственными проектами.

Веселее всего бывало по четвергам, когда появлялся Пандоктор. Поговорив наедине с тем и этим, он рассказывал сказки и анекдоты, устраивал игры и декламации, а иногда и танцы. И наконец, clou [36] «Гвоздь» (фр.), здесь – «гвоздь программы». всего, общая мечта – оказаться среди самых близких сотрудников и пойти с Доктором за сосисками в близлежащую бакалею. Здесь рождались самые прекрасные идеи, принимались великие решения {263} 263 Igor Newerly, Żywe wiązanie, dz. cyt., s. 320. .

История «Малого пшеглёнда» кажется фантазией, вроде тех, что описаны в «Короле Матиуше Первом». Мечтатель с душой ребенка выдумал себе великое приключение, а выдумка сбылась. Газета уже была не просто газетой, со временем она превратилась в клуб, в разветвленную общественную организацию. Число постоянных и временных корреспондентов росло. Они объединялись в группы: создавали Кружки дружбы, Кружки игр и помощи, Клуб повестеписателей, Мастерскую изобретателей. Проходили редакционные конференции, сначала в небольшом составе, потом в них включились несколько сотен человек и приходилось арендовать помещение. Те, кто уезжал из Польши, писали из Европы, Америки, Палестины.

Постоянные сотрудники получали памятные открытки. Цветы в знак памяти и фрукты в знак заслуг. Гонорары выплачивали только старшим и только за серьезную работу. Гонорары за опубликованные и неоплаченные тексты попадали в фонд, из которого оплачивались различные мероприятия. Четырежды в год в главных кинотеатрах Варшавы проходили бесплатные киносеансы для обладателей памятных открыток. Иногородним корреспондентам дарили книги с посвящениями. Местные отделения газеты за хорошую работу награждали деньгами или призами.