Михаил Соловьев - Боги молчат. Записки советского военного корреспондента [сборник]

Бергер не поднял рук, только встал, черты лица мгновенно заострились.

«Кто вы?» — спросил он. Ни страха, ни изумления в нем не чувствовалось. Учитель, побледневший, но гневный и решительный, поспешно занял позицию между Бергером и Котовым.

«Я не знаю, кто вы и зачем явились сюда», — сердито сказал он Котову. — «Господин Бергер — мой гость, и если вы партизан и хотите стрелять в него, то стреляйте прежде в меня».

Старик закинул голову, его борода встопорщилась и направилась острием к Котову, словно собираясь пронзить его.

«Вы отправитесь со мной», — сказал Котов немцу.

«Кто вы?» — в третий раз спросил Бергер.

«Какая вам разница, кто вас пристукнет», — рассердился Котов, перекидывая через плечо пояс с пистолетом Бергера. — «Кто вы, да кто вы?» — передразнил он офицера. — «Я может быть толком и сам не знаю, кто я. Вы вон даже пистолет свой положили в другом конце комнаты. Можно подумать, что не офицер, а какой-то ветеринар».

«Я не ветеринар. Я капитан германской армии», — тихо сказал Бергер.

«Ну, всё равно, выходите!» — приказал Котов.

Бергер пошел к выходу. Они спустились с крыльца. Учитель семенил сзади Котова и всё твердил свое:

«Я не могу согласиться на это. Вы не смеете уводить его. Господин Бергер очень хороший человек».

«И что вы, папаша, мне голову морочите!» — отмахнулся Котов. — «Немец, да еще офицер, вот и надо поступать с ним соответствующе».

«То есть, как это соответствующе?» — петушился старик. — «Что вы имеете в виду? Вы должны помнить, что господин Бергер истинный друг русских. Он прекрасно разбирается в живописи».

«В живописи?» — совсем не к месту переспросил Котов. Тут же разозлился, сказал: «Тогда подумать требуется, ежели в живописи разбирается».

Котов сам не знал, зачем он это говорит. Живопись его никогда не интересовала. В своей жизни он с увлечением рассматривал только одну картину, да и то только потому, что она была намалевана его полковым другом, изобразившим на ней самого Котова в весьма игривом виде. Всеми другими картинами в мире Котов интересовался лишь постольку, поскольку на них изображены красивые женщины, и чем эти женщины больше обнажены, тем более высокого мнения был он о художнике.

Чувствуя несуразность положения, Котов приказал Бергеру садиться за руль автомобиля:

«Если попытатесь бежать или привлечь своих на помощь, пощады не ждите», — сказал он ему. Бергер посмотрел в прищуренные, злые глаза Котова и поверил: пощады не будет.

Автомобиль двинулся из села. За рулем был Бергер и рядом с ним Коровин. Позади Иголин и Котов. Солдат, что приехал с Иголиным, остался в селе. Котов не смотрел в сторону Иголина, но тот знал, что при малейшем движении он спустит курок автомата. Встречались немецкие автомобили. Черный штабной лимузин, заполненный людьми в немецкой одежде, не вызывал подозрения. Часа через два быстрой езды покинули главную дорогу, съехали на проселок. Скоро бензин кончился. Пошли пешком и еще часа через три достигли глухой, безлюдной деревни, со всех сторон обложенной лесом.

Под вечер из леса вышли двое. Припадая на левую ногу, шел Марк, а за ним бодро двигался кривоногий Абдулла с винтовкой. Марк теперь был безбородым, казался худым и измученным. На околице деревни они остановились, постояли. Это место было усеяно маленькими холмиками земли. Каждый холмик отмечен деревянным крестом. Однообразные могилы, однообразные кресты. Видно было, что кладбище возникло сразу, в одно время. Так оно и было. Тогда, вырвавшись из города и оставив в руках гестаповцев Марка и других, Котов с отрядом достиг этой лесной деревни. Немцы преследовали их по пятам, и надо было много отваги и удачи, чтоб уйти от них. Судьба и тем и другим наделила Котова. Через два дня отчаянной игры со смертью, думая, что они оторвались наконец от немецкой погони, Котов расположил отряд на отдых в этой лесной деревне. Под утро эсэсовцы ворвались в деревню. Сопротивляться было невозможно. Немецкий отряд в три сотни человек, а у Котова оставалось шесть десятков молодых парней. Прорвавшись, понеся при этом новые потери, отряд Котова скрылся в лесу. Разъяренные неудачей эсэсовцы всю свою ярость обрушили на жителей деревни. Они волокли людей на луг, бросали в большой сарай — мужчин, женщин, детей. Сарай подожгли вместе с людьми. По тем, кто вырывался из огня, стреляли. Швыряли в огонь гранаты. Погибло в огне больше ста человек. Когда немцы покинул деревню, оставшиеся в живых вернулись, похоронили погибших, а потом ушли в лес. Деревня опустела. Много было в то время таких селений — призраков на русской земле.

Сиротливо стояли обезлюдевшие дома. Черными провалами казались побитые окна и дверные проемы без дверей. Улицы заросли бурьяном в человеческий рост, а в нем шмыгали одичавшие кошки, промышляли охотой.

Марк и Абдулла пробирались сквозь бурьянные джунгли, словно не в селение пришли, а в дикое, нехоженое место. Дошли до часовенки. Бурьян укрыл ее по крышу, часовня совсем маленькая, сложена из толстых бревен и крыша у нее луковкой. Двери нет, за дверным проломом — полутьма, сырость. Снаружи перед входом скамейка, а на ней ссохшийся человек в белой свитке. От времени свитка приобрела цвет слоновой кости. Марк наклонился, заглянул ему в лицо. Тяжело и неподвижно смотрел мертвый, привалившийся спиной к бревенчатой стене. Через дверную дыру был виден Христос с тонким неземным лицом.

Христос и мертвый старик в свитке берегли мертвую деревню.

Абдулла позади Марка языком цокал, сказал: «Ай, ай! Какой упорный дедушка был. Вчера я приходил, не было дедушки, сегодня — сидит дедушка. В лесу не захотел умирать, сюда пришел. Какой упорный дедушка!»

Пошли дальше. Повернули к дому — из него их окликнул Коровин. Вошли. Иголин и Бергер сидели на скамейке со связанными руками. На кровати мирно похрапывал Котов.

«Развяжите их», — сказал Марк.

Он в это время смотрел на дом на другой стороне улицы. В темном квадрате окна на миг показался человек, тут же скрылся.

Обгоняя Абдуллу, к пленникам подошел Коровин, развязал.

«Это мы для душевного спокойствия связали», — сказал он, отбрасывая в угол веревку. Иголин шагнул к Марку, но тот не хотел заметить его протянутой руки. Котов проснулся и, спустив ноги на пол, громко зевнул.

«Давно хотел вас видеть, Суров», — сказал Иголин, стараясь казаться спокойным и пряча руку за спину.

Пока он сидел рядом с Бергером, ему пришла в голову новая мысль, потрясшая его своей логичностью. Котов сказал, что придет Суров. Те, московские, говорили, что Суров с ними. Но Суров обманным путем захватил его, Иголина, который тоже с ними, и привез сюда. Скорее всего, он не знает, что и Иголин с теми, с кем он сам. Иголину казалось, что он всё понял. Суров старается устранить его. Иголин многое знает о нем. Если он с теми, московскими, то разве может он допустить, чтобы Иголин остался жив? Иголин сам устранял опасных свидетелей, это делает и Суров. Но если Иголин скажет ему, что выполняет приказы тех, московских, то Суров не посмеет… Да, не посмеет.