Михаил Соловьев - Боги молчат. Записки советского военного корреспондента [сборник]

Было тогда на Дальнем Востоке несколько иностранных консульств. Дипломатический прием в здании городского театра. Повара и официанты выписаны из Владивостока. Из Хабаровска — оркестр. Гостей было немного, человек тридцать русских и с десяток иностранцев. Баенко, выполнявший роль хозяина, чувствовал себя не в своей тарелке — ему раньше не приходилось иметь дела с иностранными консулами. Огромный, лохматый, он на целую голову возвышался над всеми другими. Сутулил плечи и вбирал в них голову, словно хотел выглядеть помельче. Глаза под стеклами больших роговых очков то и дело обращались к дипломатическому агенту, присланному из Москвы.

Начался прием. К Баенко подходили иностранные консулы со своими помощниками. Представляли своих сотрудников. Баенко благодарил, пожимал руки. Японский консул — маленький, морщинистый старик с длинными зубами, выпирающими изо рта. На его лице, обращенном к Баенко, была радостная, чрезмерно радостная улыбка. Позади него молодой японец. И он улыбался, но не так радостно, как его шеф.

Баенко отрекомендовал своих сотрудников. Консул пожимал морщинистой ручкой руку Марка и, за каждым словом наклоняя голову, сказал:

«Очень, очень приятно, что советские правительственные чиновники так молоды, как вы, господин Суров. Позвольте представить вам моего секретаря. Он молод, как и вы, и у вас может оказаться много общего… Иошима».

Марк чуть не задохнулся от неожиданности. Значит, вернулся. Уехал в Японию вскоре после исчезновения Кати. Вернулся. Молодой японец вежливо и дружелюбно кланялся. Его холодная, крепкая рука слегка стиснула ладонь Марка.

Потом был банкет. Марк и Иошима оказались за столом напротив друг друга. Иошима выразил удовольствие по поводу такого близкого соседства.

«Дальний Восток прекрасная страна, не правда ли?» — сказал он, скользнув взглядом по богато сервированному столу.

«О, да! Наш Дальний Восток всегда нравился иностранцам», — ответил Марк.

«Я знаю, что хочет сказать этот русский», — говорили глаза Иошимы. — «Он напоминает о том, что мы владели этой землей, потом должны были уйти». Вслух же он сказал:

«Конечно! Японцы, например, с симпатией следят за развитием восточной части России. Мы всегда хотели иметь общение с вами. Русский язык у нас один из самых популярных. Обычно мы посвящаем изучению вашего языка два часа в день».

«Вы следите, чтобы не опоздать откусить край русского пирога», — думал Марк. — «У вас большие и острые зубы, но слишком маленькое горло, и вы давитесь».

«Это очень приятно, что вас так интересует всё русское», — сказал Марк. — «У нас, правда, нет такого стремления к общению, но это, вероятно, потому, что мы исторически всегда одни. Редко кто из нас изучает японский язык, но если изучает, то посвящает этому не два часа в день, а больше. Значительно больше».

Легкая судорога на лице японца, но она быстро исчезла. «Я думаю, что японский язык очень труден для русских, не правда ли?» — сказал он.

«Да, не легок», — согласился Марк. «Но мне кажется, что японцам русский язык дается с еще большим трудом, чем русским японский. Вы этого не думаете, господин Иошима?»

Глаза Иошимы чем-то грозили.

«Не могу судить», — ответил он. «Я знаю многих японцев, говорящих по-русски, но мало встречал русских, говорящих по-японски».

«Неужели вам не приходилось встречать русских, хорошо говорящих по-японски? Если не мужчин, то хотя бы женщин?» — спросил Марк. Он первый раз открыто и прямо посмотрел в глаза японца.

«Я знаю, о чем ты говоришь», — ответили ему эти глаза. — «Ты бросаешь мне вызов. Хорошо, я его принимаю». Иошима сказал:

«Мне кажется, что русские, говорящие по-японски, похожи на одно маленькое крылатое существо. Среди птиц его может быть считают насекомым, а среди насекомых — птицей. Это крылатое существо называется колибри».

Говоря это он наблюдал за Марком, а у того на лице разлилась синеватая бледность.

«Колибри приносит счастье!» — прошептал Марк словно в полусне.

«Да, такое поверье есть у нас», — словно из тумана откликнулся японец. — «Но поверье говорит, что счастье приносит колибри, когда вы держите ее в руках».

Марк потянулся было к бокалу с вином, но отдернул руку. Легкая усмешка в глазах Иошимы — заметил, что рука Марка дрожит. Нужно было собрать все силы, раздвинуть туман, приблизиться к Иошиме.

«Странное поверье!» — сказал Марк. — «Мы верим, что счастье приносят только свободные».

«Это потому, что вы не знаете. В нашем представлении свобода не похожа на то, что вы, русские, называете этим словом».

«Колибри должна была бы улетать от людей», — тихо, больше для себя, сказал Марк.

Японец вежливо улыбнулся, но где-то в глубине глаз продолжало змеиться торжество. Он был похож на охотника, вскинувшего ружье и ждущего удобный момент для выстрела. Момент наступил. Спокойно, растягивая слова, он сказал:

«Колибри и не дается людям в руки. Ее не легко поймать. Но есть на свете земляной жук, который считается другом Колибри. Она всегда откликается на его призыв. О, это очень просто! Жук умеет издавать звук, как будто он скребет пальцами по стеклу. Поскребет, а потом три раза стукнет, колибри и летит на этот звук. Если вам когда-нибудь понадобится поймать колибри, вы попробуйте. Царапанье, три удара, и колибри у вас в руках. А тогда, я вам советую, крепко держите. Иначе может улететь».

На этот раз Марк долго сидел с опущенной головой. Зажимал ладони меж колен, подавляя их дрожь. Иошима сказал почти всё. Катю взяли обманом. Знали, что Марк царапал по стеклу, а потом три раза стучал. Японец наклонился через стол, спросил:

«Что с вами, господин Суров? Вы, кажется, нехорошо себя чувствуете? Здесь, действительно, немного жарко».

Марк поднял голову. Был бледен. Спокойно сказал, и теперь уже не было тумана, а всё приобрело ясные, точные очертания:

«Я думал о вашем странном поверье. Все религии обещают свободу птице. Разве у вас иначе?»

«Нет, но у нас другое понятие свободы, как я вам уже сказал. Мы полагаем, что птица счастлива, когда она у нас в руках. Мы ведь любим птиц, и хотим удовлетворять их желания».

Марк подумал, что Иошима готовится еще что-то сказать ему. Захотелось прямо спросить — жива ли Колибри? — но это было бы безумием Марка и победой Иошимы, который презрительно не ответит.

«Они удовлетворяются?» — спросил он.

«До известного предела — да!» — ответил японец.

Консул уже давно подавал знаки. Извинившись, Иошима пошел к своему шефу. Ушел из-за стола и Марк. В вестибюле он остановился у окна. Ни о чем больше думать не хотелось. Только об Иошиме, которого нужно было бы придушить, но Марк знал — не придушит. Связан. Лишен свободы.

Шаги за его спиной. Баенко провожал японского консула. Голос Иошимы: