Эдди Яку - Самый счастливый человек на Земле. Прекрасная жизнь выжившего в Освенциме

Этого количества бромида было достаточно, чтобы кастрировать сотню мужчин!

Такого я не ожидал! Этого количества бромида было достаточно, чтобы кастрировать сотню мужчин! Конечно, мы с Куртом перестали пить так называемый кофе. Вот почему сегодня у меня есть семья. А вот один мой друг из Израиля выжил, но так и не смог завести детей – кофе привел в негодность его репродуктивную систему.

С каждым днем сил у нас оставалось все меньше. И мы знали, что, когда их совсем не останется, нас убьют. В барак регулярно приходил врач, чтобы нас осмотреть и проверить на вшивость – разумеется, в самом прямом смысле слова. Для проверки он брал рубашку только у одного заключенного. И если бы обнаружил на ней хоть единственную вошь, это означало бы для нас смертный приговор. Нас бы просто заперли в бараке и отравили газом. Мы с ужасом ожидали таких проверок, потому что испытывали настоящие нашествия вшей. На руку нам было лишь то, что рубашка осматривалась одна. По утрам, перед проверкой, мы находили человека в самой чистой рубашке, тщательно собирали с него всех вшей, и он представал перед врачом.

Если ягодицы заключенного превращались в две свисающие полоски, которые можно было сжать между пальцами, человека отправляли в газовую камеру.

Но мы никак не могли схитрить, когда нас проверяли на степень истощения. Раз в месяц доктор выстраивал нас в ряд, чтобы осмотреть ягодицы. Если ягодицы заключенного превращались в две свисающие полоски, которые можно было сжать между пальцами, человека отправляли в газовую камеру. Каждый месяц из-за этого убивали немало людей, и мы жили в постоянном страхе.

С Куртом мы встречались после каждого осмотра, чтобы убедиться, что оба уцелели. И это всякий раз казалось нам чудом.

…Я не перестаю восхищаться возможностями человеческого тела. Я инженер-прецизионщик и всю жизнь занимался созданием самых сложных механизмов, однако никогда бы не смог создать машину, хотя бы отдаленно похожую на тело человека. Это самый совершенный механизм в мире. Он превращает топливо в жизнь, способен сам себя ремонтировать и делает все, что ты от него захочешь. Поэтому сегодня мне больно видеть, как некоторые люди разрушают свое тело курением, алкоголем и наркотиками. Они уничтожают самую совершенную машину из когда-либо появлявшихся на Земле. А это ужасная потеря! Для всех нас.

АУШВИЦ каждый день проверял мое тело на прочность. Его морили голодом, избивали, резали, замораживали. Но оно работало. Оно помогало мне оставаться живым и поддерживает во мне жизнь уже более ста лет. Что за чудесный механизм!

Мы не знали, что происходило в медицинской части Аушвица. О жестоких и безумных экспериментах, которые Менгеле и его врачи ставили над мужчинами, женщинами и детьми за закрытыми дверями, станет известно всему миру только после войны. А до нас тогда доходили только слухи. Во всяком случае, если заключенный заболевал и попадал в больницу, чаще всего он исчезал навсегда.

До нас тогда доходили только слухи. Во всяком случае, если заключенный заболевал и попадал в больницу, чаще всего он исчезал навсегда.

Однажды и я сильно заболел – меня свалила желтуха, воспаление печени. С такой болезнью своими силами никак не справиться. И я на две недели попал в больницу. Курт из-за меня совсем извелся, не зная, кормят ли меня, дают ли лекарства и что там вообще со мной происходит. Он решил отнести мне тарелку горячего супа – свой собственный обед. На улице бушевала метель, ветер бил в лицо колючим снегом. Я видел, как Курт пробивается ко мне сквозь непогоду. Вдруг позади него я заметил эсэсовца. Пытался подать другу сигнал, чтобы он оглянулся, но Курт не понял меня, хоть и заметил. И мне оставалось лишь беспомощно наблюдать за тем, что произошло дальше. Эсэсовец вырвал у него тарелку и ударил ею Курта по голове, сильно ошпарив ему лицо.

Бедный Курт! Мы охладили его лицо снегом и побежали к доктору Киндерману, благодаря которому кожу на лице Курта удалось сохранить. К счастью, в распоряжении доктора оказалось немного специального крема и повязки против ожогов.

Доктор Киндерман раздобыл лекарства и для моей сестры. После нескольких месяцев стояния в ледяной воде у нее началась гангрена и ей потребовались инъекции. Когда в лагере наступало некоторое затишье, мне удавалось устраивать короткие встречи с сестрой. В дальнем конце нашей части лагеря был общий забор с территорией, где находились женщины. При большом везении мы с Хенни могли поговорить через забор несколько минут. Долгое время мы общались только так…

По утрам под звон колокола нас выводили на перекличку. 18 января 1945 года колокол разбудил нас в 3 часа ночи. После переклички нам объявили, что сегодня мы не идем на работу, а пешком отправляемся в Германию…

Мы шли по снегу целую вечность под звуки выстрелов, которые обрывали одну жизнь за другой.

Нацисты терпели одно поражение за другим. Русская армия приближалась и находилась всего в двадцати километрах от Аушвица. Руководство лагеря запаниковало: ведь все, что здесь с нами творили, могло раскрыться. Поэтому было принято решение эвакуировать лагерь со всеми его подразделениями, а крематории взорвать. Заключенных предполагалось перевести в другие лагеря, расположенные на территории самой Германии. Эта акция известна сегодня как «Марш смерти из Аушвица», во время которого погибло около пятнадцати тысяч заключенных. Одни замерзали насмерть. Многие просто падали в изнеможении, и нацисты сразу же стреляли им в рот. Мы шли по снегу целую вечность под звуки выстрелов, которые обрывали одну жизнь за другой.