Сергей Красиков - Возле вождей

— Вы не рыбак — разиня! — закричал он. — Лучший финский коловорот загубил. Где я теперь такое достану сверло? Это же подарок самого Урхо Кекконена. — И при этом вперял короткий указующий перст в небо.

Один из рыбаков, услышав тираду разгоряченного бранью рыбака, пошутил:

— Сверло Кекконена кеккокнули. Ай-яй-яй!

Хрущев при этих словах малость охолонул. Охранник молчал до самой дачи. На даче выпросил у истопника-кочегара пешню и клешни. Прорубил прорубь и извлек со дна злополучное сверло.

Хрущев расплылся в улыбке.

— Вы прорубили большую прорубь. Может, у нее попробуем удачи? Не сердитесь. Идемте.

Охранник уступил. Они несколько раз закидывали снасти, но счастье им ни разу не улыбнулось.

Не сложились у Н. С. Хрущева отношения и с живущими на дачах в Петрове-Дальнем бывшими заместителями Председателя Совета Министров М. А. Лесечко, И. То Новиковым и бывшим министром финансов А. Г. Зверевым.

Лесечко, как-то увидев идущего к кинозалу Хрущева, поспешно ретировался. Повернул в сторону и Хрущев: «Боится, что заведу разговор о его выступлении на Пленуме. Знает, как было дело, но навел тень на плетень, для чего, не знаю». С тех пор ни Хрущев, ни Лесечко в кинозал не ходили, лишив себя маломальского воскресного развлечения.

Ходить на прогулку Хрущев предпочитал с тростью из алюминиевой трубки с изогнутой ручкой, обмотанной изоляционной лентой. С собою прихватывал алюминиевый стульчик с полотняным сиденьем, носила его в зубах овчарка Арбат. На груди затворника постоянно висел неизменный цейсовский бинокль — подарок канцлера Аденауэра.

На опушке леса между соснами им было облюбовано местечко для отдыха и наблюдений, называемое Ужиной горкой, С нее открывалась панорама подмосковных далей, было видно, что происходит за забором. Здесь как-то заприметили Хрущева отдыхающие соседнего санатория. После чего встречи с ними стали скрашивать его одиночество.

В главке о И. В. Сталине я рассказал о появлении басни «Львиный хвост». На то же лицо, ту же тему писалась мною и басня «Осел».

Разумеется, басня появилась в периодике после смерти вождя всех народов и каким-то образом дошла до Хрущева. Меня ему представили.

— Молодец! Не в бровь, а в глаз! — похвалил Хрущев. — Давно этим балуешься?

— Недавно, — отвечаю. — Раньше больше стихи писал, заметки.

— Одобряю. — Постучал по плечу хозяин.

А когда началась им проработка художников-абстракционистов, поучения писателей, журналистов, в печати возьми да и появись басня «Расправа с Баснописцем»:

Эта басня родилась в связи со случайно услышанным диалогом на новогоднем банкете в «Метрополе» И. В. Сталина с поэтом-баснописцем С. В. Михалковым. Михалков тогда только что опубликовал в «Огоньке» басню «Винтик», написанную по поводу выступления И. В. Сталина на банкете в честь победителей, где Генсек сравнил людей с винтиками одного механизма.

Произнеся несколько тостов, Верховный начал куражиться и приказал пригласить к правительственному столу самого великого (руками указал какого) поэта. Сметливые службисты пригласили С. В. Михалкова

Михалков пожаловал и из собственных рук вождя получил фужер шампанского:

— Предлагаю выпить со мной за ваше последнее опубликованное произведение.

Последним опубликованным в «Огоньке» произведением Михалкова была басня «Винтик». И без того заикающийся Сергей Владимирович стал еще больше заикаться. В его руках началась настоящая буря в фужере.

— Б-б-благодарю, тттоварищ Сттталин! От души б-б-б-благодарю.

Сталин чокнулся с поэтом фужером, но шампанского даже не пригубил. С той поры резких басен с намеками Михалков старался не писать. Не пригубленный вождем бокал шампанского как у меня, так, полагаю, и у Сергея Владимировича стоит перед глазами зловещим символом напоминания о том, что потешаться над Львами и Маховиками и, Боже упаси, сердить их баснями ни в коем разе не безопасно.

Хрущев почему-то счел, скорее всего с чьей-то подачи, что «Расправа с Баснописцем» направлена против него, и для профилактики натравил на меня секретаря ЦК по идеологии Л. Ф. Ильичева. Ильичев слыл хитрым и коварным человеком. Он не сразу говорил, зачем и почему человека к себе вызвал, а как бы исподволь начинал его прощупывать.

— Как служится?

— Нормально.

— Звание не задерживают?.. — Знал, похоже, что присвоение очередного воинского звания задержали мне на два года.

— Начальству виднее, — отвечаю.

Подумал. Повертел в руках карандаш, пристально рассматривая его.

— А на настроении это отрицательно не сказывается?

— Не задумывался.

— Как же не задумывался, когда такую злободневную басню выдал?

Эх, Леонид Федорович, Леонид Федорович! Плохо же, однако, работают ваши референтики. Будь они посообразительнее, постарались бы, прежде чем вызывать на ковер, поднять жидкую по тем временам библиографию на начинающего литератора Сергея Красикова и убедились бы, что «Расправа с Баснописцем» опубликована за четыре года до развенчания писателей Хрущевым. И потому пришить вам мне идеологическую диверсию не удастся. Удостойтесь собеседованием и извиняйте.