Константин Купервейс - Людмила Гурченко. Золотые годы

Но пришлось садиться в президиум и держать речь! К счастью, все прошло прекрасно, и после ее выступления за кулисами, где собрались на фуршет «сильные мира сего», Елена Ивановна Третьяк (я о ней уже рассказывал) уговаривает Люсю подойти к В. В. Гришину, первому секретарю МГК КПСС, фактически хозяину Москвы и очень влиятельному человеку в то время. Люся – ни в какую! «Не пойду, и все!» Елена Ивановна уговаривала как только можно, мол, такого шанса больше не будет никогда, просто тянула Люсю за руку. И она пошла. Молча. Елена Ивановна поздоровалась с ним, представила Гурченко и рассказала про затянувшуюся больше года историю о предоставлении народной артистке РСФСР, лауреату Государственной премии (за «Старые стены») большей квартиры, объяснила, что это обмен старой на новую, что она пережила тяжелейшую травму, геройски снялась в «Маме», признана лучшей актрисой мира, что жить в 29 кв. м тяжело и что Люся никогда ничего не просила… Как позже Люся рассказывала, она готова была от стыда провалиться сквозь землю! От какого стыда?!

Елена Ивановна рассказала, что Люся часто принимает зарубежных гостей, актеров, общественных деятелей, и их даже негде посадить за стол. Ведь действительно, у нас не было места для стола. Все происходило на кухне. После кухни гости шли в спальню, где стояло пианино. И начиналась вторая половина встречи – творческая. Люди сидели на пуфиках, на кровати, а иногда и на полу, точнее на ковре. И всю эту тираду Гришин выслушал молча, потом с доброй улыбкой посмотрел на Люсю и пообещал, что все будет хорошо. Потом они поговорили о новых планах в кино и вежливо распрощались. Люся посетовала, «ну зачем надо было все это рассказывать…»

Однако же уже на следующий день начались звонки, предложения. Мы стали ездить смотреть. Но у Елены Ивановны был свой план. «Не спешите, все идет своим чередом!» И правда. Вскоре позвонил сам начальник управления по распределению квартир и сказал: «Эту квартиру можете даже не смотреть, можете сразу соглашаться». И Люся согласилась. Меня тогда не было в Москве, я был на гастролях. И не совсем понял, как это можно было согласиться, не посмотрев?

Но Елена Ивановна объяснила, что все сделано правильно. Мы с Люсей тут же пожелали все же посмотреть новую квартиру… но, оказалось, что там живет высокий начальник из силовых структур, генерал, и он развелся с женой (что не приветствовалось в те времена) и съедет только после того, как его бывшей жене предоставят жилплощадь. Квартира эта была ведомственная, принадлежала Управлению делами Совета Министров и находилась в Безбожном(!) переулке. Кстати, Никита Михалков, узнав, что мы будем жить в Безбожном переулке, заявил, что в гости к нам не приедет. Мы часто ездили смотреть, горит ли свет в нашей новой квартире или нет. Дело это затянулось на несколько месяцев, а он все не выезжает. И опять Елена Ивановна куда-то позвонила, и «лед тронулся». И мы впервые переступили порог нашего нового жилья. Огромная лоджия, второй балкон, холл, внизу консьержка, красивый подъезд… У Лели своя комната (так Люся решила), все замечательно!

Наступил 1979 год. Мы готовились к переезду. В это время мне предложили создать коллектив для работы с замечательной певицей Майей Кристалинской. Я стал готовить программу для нее, мы очень сдружились, и премьера ее сольного концерта прошла прекрасно. Она жила недалеко от нашей новой квартиры, на проспекте Мира, и иногда заезжала посмотреть, как идет ремонт. С Люсей у нее были хорошие отношения и не более. Конечно, Люсе было трудно привыкать, что я еще кому-то играю, и еще кто-то меня хвалит, и с кем-то еще и на гастроли еду, да еще и в Лондон. Но скрепя сердце Люся терпела. С трудом. Мне было иногда очень тяжело развести концерт с Майей и какой-нибудь поход на мероприятие с Люсей. Я уже не говорю про концерты с Люсей, которые отменять я никак не мог. Приходилось выворачиваться. Слава богу, что Майя это понимала и всегда шла мне навстречу.

Работа с Кристалинской доставляла мне огромное удовольствие и удовлетворение. Эта работа полярно отличалась от работы с Люсей. С Майей было спокойно, она всегда находила добрые слова, всегда восторженно отзывалась об аранжировках, которые я сделал, а иногда, когда мы были на репетиции вдвоем, находила такие слова, что хотелось летать… У нее было прекрасное чувство юмора, напрочь отсутствовало чувство злобы, зависти. Концерты проходили спокойно. Народ любил ее песни «Нежность» А. Пахмутовой (и никто лучше Майи Кристалинской ее не спел), серию песен А. Островского и много-много других. На сцене Майя Владимировна всегда была скромно одета, ничего лишнего не говорила… Просто сердечно пела. Мы с ней довольно часто ездили на гастроли, правда, только на поезде. Она панически боялась самолетов. Бывали во всех группах советских войск за границей – это были ее любимые поездки. Майя покупала очень много всякой одежды, а в конце поездки все сдавала обратно…

Однажды нам предложили поездку в Лондон, и я уговорил ее полететь на самолете. Она согласилась, но в самолете сидела белого цвета, крепко сжимая мою руку. Руководителем группы был у нас замечательный журналист, музыковед Святослав Бэлза. Нас было двое и еще 22 женщины из разных городов СССР. После этой поездки у нас сложились дружеские отношения с Бэлзой. Хочу сказать, что Майя Владимировна Кристалинская – героическая женщина. Очень долго она боролась с тяжелой болезнью, но часто приезжала на концерт с температурой и в плохом состоянии. И тихонько, чтобы слышал только я, говорила: «Попроси редактора, чтобы побыстрей нас выпустили на сцену. Я только что с Каширки после химии…» Я шел к конферансье и просил. Никогда никто не отказал.

Обратно из Лондона Майя Владимировна летела уже спокойней и пообещала, что больше самолетов бояться не будет. У нее не было детей, они жили вдвоем с мужем, известным архитектором по фамилии Барклай. Он ее очень любил, следил за ее лечением, приглашал лучших в СССР докторов. И вдруг его настигает инсульт, «скорая» приезжает не сразу, ему делают какой-то укол и… больше он в сознание не приходит. Майя остается одна. Концертировать ей уже становится сложнее, и скоро она совсем перестает петь. А отсутствие рядом любимого мужа, заботы и внимания приводит к тому, что и она уходит из жизни. И не от своей страшной болезни, которая ее мучила 25 лет, а от такого же инсульта. Инсульта от одиночества. Уходит в 52 года… Майя Кристалинская. «Опустела без тебя Земля…»

Да, с Майей Кристалинской не было такого бешеного драйва, как с Люсей, когда у тебя мурашки по коже, слезы на глазах и пальцы вытворяют такое, что потом думаешь, а ты ли это играл! Но ты не услышишь даже скупой похвалы и к тебе не повернется глазами и не улыбнется звезда Люся, когда ты возьмешь какой-то новый красивый аккорд… И каждый концерт ты играешь все лучше и интереснее, ну уж, кажется, куда уже сильней? Опять она что-то придумала, станцевала, вставила какие-то новые краски… Это была Люся Гурченко!