Николай Борисов - Михаил Тверской

Как мы помним, старший сын Невского Дмитрий являлся ставленником Ногая, и Токта сильно рисковал, действуя за спиной бекляри-бека в пользу Андрея. Однако то ли Дмитрий Александрович со временем утратил благорасположение Ногая, то ли бекляри-бек просто потерял интерес к русским делам, увлёкшись крупной политической игрой на Балканах, но он никак не отреагировал на смену великого князя. И это стало первым шагом на пути усиления власти Токты и, соответственно, ослабления позиций Ногая в Золотой Орде» (101, 76).

Завершая рассказ о Дюденевой рати, летописи дают загадочное известие: «И тое же зимы царь татарьскыи прииде на Тферь, имя ему Токтамерь, и велику тягость учини людем, овех (одних. — Н. Б.) посече, а овех в полон поведе» (22, 83).

Некоторые историки полагают, что Ногай всё же откликнулся на вызов Тохты и послал на помощь своим русским вассалам татарское войско под началом Токтомера (59, 21). Его появление заставило Дюденя отказаться от штурма Твери, свернуть боевые действия и уйти в степи.

Эта версия выглядит убедительно, однако оставляет без ответа два вопроса. Вопрос первый. Почему Михаил Тверской не отправил присланное ему на помощь войско Токтомера, или Токтомеря, грабить владения своих соперников — Андрея Городецкого и его союзников? Это был бы симметричный ответ на действия противостоящей коалиции... По обычной логике власти «око за око» это необъяснимо. Но кажется нам, что здесь в дела власти вмешивается мораль. Тверской князь Михаил Ярославич был более разборчив в средствах достижения цели, чем его Городецкий кузен со всеми своими присными.

Вопрос второй. Почему посланцы Ногая вели себя в Твери, защищать которую они были присланы, как в завоёванном городе? Ответом на этот вопрос может служить только иная схема событий: предположение о том, что поход на Тверь Токтомеря «можно связать с какими-то действиями тверского князя, вызвавшими очередную феодальную неурядицу и последующую просьбу кого-либо из князей-соперников о присылке карательного отряда» (64, 187).

Как бы там ни было, но четвёртая попытка Андрея занять при помощи татар владимирский трон в 1293 году оказалась успешной. Впереди Андрея ожидали десять лет вожделенной верховной власти. Ценой этого успеха было страшное разорение Северо-Восточной Руси. Татары Дюденя опустошали всё на своём пути, оставляя на пепелищах лишь трупы людей и огромные стаи ворон.

Открываем Симеоновскую летопись:

«Рать же татарская съ князем Андреем и Феодором (Чёрным. — Н. Б.), пришедше в Суждаль, и град весь взяша, такоже и Володимерь взяша и церкви пограбиша, и дно людное медяное выдраша, и книги, и иконы, и кресты честныя, и сосуды священный, и всяко узорочие пограбиша, а сёла и волости, и погосты, и монастыри повоеваша, и мнишьскому чину поругашася, попадьи жены оскверниша.

Тако потом взяша Юрьев, и сёла, и люди, и кони, и скоты, и имение то всё пограбиша.

Таче же по сём приидоша к Переяславлю и стояли у города много дней, понеже людей несть, выбегли ис Переяславля, и поидоша к Москве, и московскаго Данила обольстиша, и тако въехаша в Москву, и сътвориша такоже, якоже и Суждалю и Володимерю, и прочим городом, и взяша Москву всю и волости, и сёла» (22, 82).

Приведённый выше рассказ также вызывает вопросы.

Зачем понадобилось татарам «много дней» стоять возле брошенного жителями Переяславля? Возможно, между князьями и татарами возник какой-то спор о дальнейших действиях или об оплате военных услуг. Андрей и союзные ему князья, в сущности, не хотели разграбления татарами русских городов, так как предполагали в скором времени стать их правителями. Самого Андрея ждал стольный Владимир, а его союзник князь Фёдор Ярославский после ухода Дюденя получил от Андрея в качестве награды за службу Переяславль. Соответственно, князья должны были беречь эти города для себя, в то время как татары искали в них наживы путём грабежа.

Как «обольстили» татары Даниила Московского, позволившего им без боя вступить в Москву? На этот вопрос можно ответить лишь предположениями.

Что до нас, то мы полагаем, что князь Андрей обещал своему младшему брату Даниилу спасти Москву от татар в случае выдачи переяславских беженцев, которых татары и русские князья считали своей военной добычей. Кроме того, имелись (или были выдуманы) какие-то претензии к Даниилу в расчётах по ордынской дани, в основе которых лежала численность населения. Даниил впустил татар в Москву для учёта московского населения. Брать в «число» — перепись населения, подлежащего ордынской дани, — переяславских беженцев он не хотел, понимая, что эти люди с уходом татар постараются вернуться в родной Переяславль. Но едва войдя в Москву, ордынцы принялись за своё обычное занятие — грабёж и насилие.

Взяв Москву без сопротивления, отряды татар стрелами разлетелись по дорогам, ведущим из Москвы во все стороны. Разгрому подверглись Коломна, Можайск, Волок, Дмитров и расположенный в том же, что и Дмитров, направлении Углич. Заметим, что в те времена все эти города — быть может, за исключением Можайска — не принадлежали к Московскому княжеству (59, 20). О их политической ориентации трудно сказать что-то определённое. Вероятно, для татар Дюденевой рати этот веерный набег был не вопросом политики, а вопросом развлечения и наживы...

Историков давно занимает вопрос о политической ориентации московского князя. Здесь — ключ к пониманию логики событий 1293 года. Но ключ этот — увы! — давно потерян. Остались лишь самодельные отмычки — гипотезы и предположения. Полагают, что Даниил Московский уже в первой половине 80-х годов принадлежал к сторонникам Дмитрия Переяславского (59, 17). Возможно, так оно и было. Однако летописи не дают оснований для бесспорных выводов на сей счёт. Всё, что мы знаем о действиях Даниила Московского во время усобицы его старших братьев, говорит о его миролюбии. Усобица старших братьев вокруг владимирского трона была для него вечным искушением, перед которым он по большей части умел устоять. Благодаря миролюбию Даниила Москва быстро росла и наполнялась беженцами из соседних земель. «Великая тишина» стала её победным знаменем, которое впоследствии так высоко поднимет Иван Калита. И лишь в последние годы жизни Даниил, опираясь на накопленный экономический и военный потенциал своего княжества, стал примериваться к роли великого князя Владимирского.

Однако не будем опережать ход истории и вернёмся к событиям зимы 1293/94 года. Захватив Москву, татары двинулись на Тверь. Именно туда ушла основная масса беженцев из Переяславля. Туда нацеливалось теперь остриё Дюденевой рати. Для татар это была упущенная добыча, которую следовало вернуть, а для князя Андрея — возможность подорвать могущество молодого соперника — 22-летнего Михаила Тверского.