Николай Борисов - Михаил Тверской

Михаил Тверской — как старший по родству на одно поколение — имел преимущественные права на верховную власть. Но в торге о власти московский запрос должен был быть предельно высоким. Подняв демагогический спор о Владимире и как бы неохотно уступив в этом споре, москвичи могли в качестве отступного потребовать От Михаила Тверского признания своих прав на Переяславль, Можайск, Коломну и другие приобретения Даниила.

Более того. Зная характер Михаила, москвичи полагали, что в погоне за золотым венцом, считая себя правым и опасаясь бесчестья, он возьмёт на себя такие обязательства по ордынскому «выходу», выполнить которые не сможет. И тогда великокняжеский венец вместе с головой тверского князя скатится под ноги московским Даниловичам.

Тверской князь понимал цинизм реальной политики. Однако поначалу всё само шло ему в руки. За ним было право старшинства среди потомков Ярослава Всеволодовича. Великий князь Владимирский Андрей Александрович Городецкий признал его своим наследником во Владимире. Бояре, служившие прежде великому князю, приехали в Тверь и выразили готовность служить новому сюзерену (14, 367).

Созданная в Твери в конце 1319-го — начале 1320 года Повесть о Михаиле Тверском так представляет сложившуюся летом 1304 года политическую ситуацию (83, 274):

«Княжащу ему въ Тфери въ отчине своей, преставися великии князь Андреи и благослови его на свои стол на великое княжение, сего христолюбиваго великаго князя Михаила, ему же по стариишиньству дошёл бяше степень княжения великаго. И поиде в Орду ко цареви, яко же преже его князи бывшее имаху обычаи тамо взимати великое княжение» (14, 376).

Княжеское сообщество молчаливо признало приоритетное право Михаила Тверского на верховную власть. В его пользу говорил и простой расчёт династического старшинства. Даниил Московский доводился ему двоюродным братом, а сыновья Даниила — двоюродными племянниками. Наконец, его доброхотом — быть может, уклончивым — был митрополит Максим, находившийся тогда в Северо-Восточной Руси...

Словом, в этой игре, где ставкой была верховная власть над Северо-Восточной Русью, на руках у Михаила Тверского имелись все козыри. Но перспектива мирной передачи верховной власти от одной династической ветви к другой была разрушена вмешательством московских Даниловичей...

С кончиной Андрея Городецкого события понеслись стремительно, словно кто-то невидимый отпустил туго натянутую тетиву. Юрий Московский «съ своею братьею» вперёд Михаила отправился в Орду в качестве соискателя великого княжения Владимирского. Под «братьею» можно понимать только Александра. Иван остался стеречь от тверских воевод Переяславль, Борис был послан в Кострому, а Афанасий по молодости лет ещё не годился для серьёзных дел.

Путь Юрия пролегал из Переяславля во Владимир и далее в Суздаль. Там его подстерегали — «переимали да не изнимали» — тверские заставы (22, 86). Впрочем, это могло быть и самостоятельное предприятие желавших угодить своему новому сюзерену Михаилу Тверскому владимирских бояр. Как бы то ни было, но Юрий, обладавший редкой выносливостью, сумел уйти от расставленных ему сетей. Неизвестно, какими доводами он объяснял хану свои в общем-то безосновательные притязания на Владимир. Однако его поездка в Орду выглядит вполне подготовленной и мотивированной.

В степные улусы двинулся и Михаил Тверской. Кажется, он вновь — как и на шведской войне — опоздал с отъездом. В некоторых источниках названа дата его отправления из Твери: 1 мая 1305 года (76, 21). Напомним, что Андрей Городецкий умер 27 июля 1304 года.

Борьба за Владимир всегда шла одновременно на двух фронтах — в Орде и на Руси. И если ордынские действия князей скрыты от нас стеной молчания летописей, то русская сцена имеет некоторое освещение.

Позиционное преимущество Юрия Даниловича состояло в наличии у него четырёх братьев, кровно заинтересованных в успехе московского дела. Один из них, Иван Калита, был послан Юрием в Переяславль, где успешно отразил нападение тверской рати под началом боярина Акинфа. Согласно местному преданию, это сражение, во многом решившее судьбу всей войны, произошло на окраине Переяславля, близ Фёдоровского монастыря. На помощь Ивану пришли московский полк и собранное в Переяславле ополчение.

Судьба переменчива, но не слепа. Подобно тому как прежде переяславцы не хотели видеть своим князем Андрея Городецкого или Фёдора Чёрного, так теперь они не пожелали открыть ворота посланцам Михаила Тверского. Эта перемена имела какую-то причину. Но чем не угодил им Михаил Тверской — или чем прельстил их Юрий Московский, — источники не сообщают. Можно только предположить, что за то недолгое время, которое Переяславль был под рукой Москвы, Даниил и Юрий постарались задобрить горожан какими-то льготами и привилегиями.

В борьбе за Переяславль Иван Калита показал, что умеет не только считать деньги, но и побеждать на поле брани. Другой брат, Борис Данилович, был не столь удачлив. Посланный стеречь Кострому, он попал там в руки тверских бояр и был отведён пленником в Тверь. Мирную Кострому сотрясали политические страсти. Однако в конечном счёте победу там одержали сторонники Михаила Тверского.

Хан Тохта решил вопрос о великом княжении Владимирском в пользу Михаила Тверского.

В «Истории» В. Н. Татищева содержатся некоторые уникальные сведения о тяжбе Юрия Московского с Михаилом Тверским в 1304—1305 годах. Так, сообщается, что Юрий в Орде добровольно отказался от притязаний на великое княжение Владимирское:

«Князем же бывшим во Орде, и яко кииждо хотяше великое княжение улучити, даюсче дары многи хану, и ханшам, и князем ордынским, тии же елико емлюсче, толико более от другаго желаху. Юрий же, слыша, яко Михаил хосчет хану дань большую обесчати, шед к нему, рече: “Отче и брате, аз слышу, яко хосчеши большую дань поступите и землю Русскую погубите. Сего ради аз ти соступаю отчины моея, да не гибнет земля Русская нас ради”. И шедше ко хану, явиша ему о сём. Тогда даде хан ярлык Михаилу на великое княжение и отпусти я» (129, 70).

Хотелось бы верить благородному порыву московского князя. И всё же более вероятно, что Юрий своим участием в устроенном татарами торге сознательно провоцировал Михаила Тверского на повышение ставки ордынского «выхода».

Для Михаила владимирский венец был прежде всего вопросом чести, перед которым все остальные вопросы отходили на второй план. В конце концов, он терпеливо и смиренно «отстоял свою очередь» за великим княжением Владимирским. Он не искал этой доли, но получил её по воле Всевышнего. Вернувшись на Русь с пустыми руками, он стал бы всеобщим посмешищем. Такая участь была для гордого Михаила горше любого военного поражения.