Николай Борисов - Михаил Тверской

Бессмысленность истории пугает историков, как ночной кошмар. Спасаясь от него, они пытаются увидеть в столкновении эгоистических интересов некую историческую перспективу. Полагают, например, что схватка за верховную власть между Михаилом Тверским и Юрием Московским была более значима, чем прочие княжеские усобицы: «Борьба между Михаилом и Юрием пошла за широкую задачу — за власть над всей Великороссией, стало быть, за восстановление единства её политических сил и политического главенства над ними. Попытка Михаила Ярославича и его сторонников бояр захватить такие пункты, как Великий Новгород, Переяславль, Кострома и Нижний Новгород, не может быть сведена к “усилению Твери” или “увеличению тверского удела”. Явственно проявились более широкие политические притязания; завязалась борьба за наследие великих князей Александра и Ярослава Ярославичей» (102, 105).

Тверской князь выиграл схватку в Орде. Но впереди ещё была тяжёлая борьба на Руси. Прежде всего Михаил должен был сломить сопротивление своих недругов.

В 1305 или 1306 году, вероятно, по приказу Михаила Тверского, сын Андрея Городецкого Михаил расправился с «вечниками», бунтовавшими в Нижнем Новгороде против бояр (85, 206-209). Эта расправа была связана с борьбой за великое княжение Владимирское в 1304—1305 годах. Никоновская летопись сообщает, что во время мятежа «избиша чёрныа люди бояр княже Андреевых Александровича» (17, 176). Далее, продолжая тему, летопись сообщает, что «князь Михайло Андреевич (сын Андрея Александровича. — Н. Б.) прииде изо Орды в Нижней Новгород, и изби всех вечников, иже избиша бояр» (17, 176). Правильное написание в Никоновской имени князя — Михаил Андреевич, а не Михаил Ярославич — заставляет с доверием отнестись ко всей информации о нижегородском мятеже.

И всё же главным врагом Михаила Тверского отныне и до конца его дней стал Юрий Данилович Московский. Вернувшись из Орды осенью 1305 года, Юрий оказался в крайне опасном положении. Михаил Тверской по благословению митрополита Максима взошёл на великое княжение Владимирское. Вскоре после кончины святителя 6 декабря 1305 года Михаил начал войну против Москвы. Это была месть Юрию за его вмешательство в вопрос о великом княжении, а также месть Ивану Даниловичу за разгром тверского войска под Переяславлем.

Княжеское сообщество Северо-Восточной Руси не спешило открыто поддержать того или другого соперника, опасаясь повторения коалиционных войн 80-х и 90-х годов ХIII столетия.

Начиная войну с Москвой, Михаил Тверской не имел союзников и не был уверен в своём военном превосходстве. Поэтому он подключил к делу дополнительные силы. Рязанские князья принялись интриговать против Юрия в Орде, а в самой Москве Александр Данилович и вернувшийся из тверского плена Борис Данилович тайно готовились выступить против старшего брата. Вероятно, братья были возмущены тем, что Юрий до сих пор не выделил им самостоятельных уделов.

В этих условиях Юрий в 1306 году пошёл на какие-то существенные уступки тверскому князю. По-видимому, он отдал Михаилу Переяславль и на этом примирился с ним (85, 131).

Война прекратилась, так и не развернувшись в полную силу. Примирение Юрия с Тверью подорвало основу для развития рязанской линии борьбы против старшего Даниловича. Однако вопрос о Новгороде оставался открытым. В 1306-м и первой половине 1307 года Михаил вёл тяжёлые переговоры с новгородцами, которые за предшествующие три десятилетия привыкли иметь дело с потомками Александра Невского. Кроме того, отец Михаила Ярослав Ярославич Тверской оставил по себе в Новгороде плохую память своим намерением отдать город на разгром татарам. Неприязнь к тверскому князю разжигали в Новгороде и московские доброхоты, поощряемые Юрием Даниловичем.

Только летом 1307 года Михаил Тверской сумел утвердиться на новгородском княжении. Новгородская Первая летопись по Синодальному списку сообщает: «Седе князь великии Михаиле Ярославич, внук великого Ярослава Всеволодича, в Новегороде на столе, в неделю, на Сбор святых отец 630, иже в Халкидоне» (5, 92).

Примечателен день, избранный Михаилом для своей интронизации в Новгороде. Эту торжественную церемонию, которую совершал сам новгородский владыка, князь сознательно приурочил к церковному празднику, суть которого — осуждение еретиков. Четвёртый вселенский собор известен в истории Церкви прежде всего осуждением монофизитской ереси. Эта тема была тогда весьма актуальна в Новгороде, где, согласно уникальному известию Татищева, в 1313 году проповедовал своё учение некий «еретик Вавила» (46, 116). Своим символическим выбором дня интронизации — 16 июля — Михаил Тверской хотел предстать перед новгородцами в роли защитника православия, опоры церкви в борьбе с еретиками. Другим проявлением этой тенденции стало участие князя в строительстве и украшении ряда новгородских каменных церквей (46, 118).

Вскоре после интронизации Михаил Тверской покинул Новгород. Его ждали неотложные дела в Северо-Восточной Руси. Под 6816 (1307/08) годом Симеоновская летопись сообщает: «Того же лета князь великии Михаиле Ярославич Тферскыи ходил в другие (вторично. — Н. Б.) к Москве ратью, всею силою, и бысть бои у Москвы, на память святого апостола Тита, и града не взяша, и не успевше ничто же възвратишася» (22, 87).

Второй поход Михаила Тверского на Москву отличался необычайной стремительностью: 16 июля 1307 года князь ещё был в Новгороде, а 25 августа уже стоял под стенами Москвы. Очевидно, ещё до возвращения князя в Тверь там были собраны полки, с которыми он и выступил на Москву. Михаил хотел наказать Юрия за его происки в Новгороде, а может быть, и заставить принять какие-то новые обязательства перед великим князем Владимирским. Конец августа (время сбора урожая) был наилучшим временем для грабежа московских земель. Кроме того, Михаил явно спешил закончить поход до начала осенних дождей. В итоге он ушёл назад, заключив мир с Даниловичами. Условия мира источники не сообщают. Новгородские летописи об этой войне вообще умалчивают, что лишний раз свидетельствует о её быстротечности и сравнительно скромных масштабах.

Примечательно, что Михаил Тверской сводил счёты с Юрием как бы нехотя, отдавая дань незыблемой норме княжеского поведения — «зуб за зуб, око за око», и без помощи татар. В отличие от большинства тогдашних князей, война не была для тверского князя любимой стихией. Он был по натуре человеком мира, а не войны. Однако князей не случайно рисовали на иконах с крестом в одной руке и мечом — в другой. Древний символ власти, меч удивительным образом соединялся с жертвенным крестом...