Билл Клинтон - Моя жизнь

По общепринятому мнению, Гельмут Коль, долгое время занимавший пост канцлера Германии, также был в трудном положении, поскольку его рейтинг снизился, а возглавляемый им Христианско-демократический союз потерпел ряд поражений на недавних выборах в местные органы власти, однако я считал, что Коль по-прежнему остается весьма динамичным лидером. Это был огромный человек примерно моего роста, вес которого значительно превышал 300 футов. Ему была свойственна прямая, иногда резкая манера поведения, но говорил он с большой убежденностью и считался рассказчиком экстра-класса, обладающим прекрасным чувством юмора. В течение десятилетий Коль оставался самой крупной фигурой на Европейском континенте, и не только благодаря своим габаритам. Он объединил страну, направив значительные средства из Западной Германии в Восточную, чтобы повысить доходы тех, кто гораздо меньше зарабатывал при коммунистической системе. Германия во главе с Колем стала страной, оказывавшей крупнейшую финансовую помощь российской демократии. Он также был ведущим сторонником формирования Европейского союза и выступал за принятие как в ЕС, так и в НАТО Польши, Венгрии и Чешской Республики.

И, наконец, Коль был очень обеспокоен пассивностью Европы в отношении Боснии итак же, как и я, считал, что ООН следует отменить эмбарго на поставки оружия в эту страну, так как это несправедливо по отношению к боснийским мусульманам. Он занимал правильную позицию в отношении всех важнейших вопросов, стоявших перед Европой, и активно добивался согласия со своей точкой зрения. Коль считал, что если он будет действовать правильно, то результаты опросов общественного мнения станут, соответственно, позитивными. Мне очень нравился Гельмут Коль. За несколько следующих лет после многочисленных совместных обедов, визитов и телефонных звонков между нами установятся политические и личные связи, которые многое дадут как европейцам, так и американцам.

Я с оптимизмом относился к перспективам совещания стран «Большой семерки», поскольку у меня была подготовлена сильная программа для этой встречи и я полагал, что все остальные лидеры достаточно умны, чтобы понимать: реальные успехи на встрече в Токио — оптимальный путь к преодолению сложностей во внутренней ситуации их стран. В начале совещания нам удалось преодолеть первый порог, когда министры торговли наших стран договорились снизить до нуля тарифы в десяти различных секторах обрабатывающей промышленности, открыв рынки для товаров на сотни миллиардов долларов. Это была первая победа Мики Кантора в качестве нашего представителя на торговых переговорах. Он оказался очень упорным, эффективным переговорщиком, который в целом благодаря своим умелым действиям способствовал заключению более двухсот соглашений, обеспечивших расширение торговли, за счет чего за следующие восемь лет мы достигли 30-процентного экономического роста.

После того как мы договорились о щедрой комплексной программе помощи России, участники совещания стран — членов «Большой семерки» не оставили сомнений в том, что все богатые государства выступают за оказание ей поддержки. Что же касается координации нашей экономической политики, то здесь результаты были неоднозначными. Я старался сократить дефицит, Центральный банк Германии только что понизил процентные ставки, однако оставалось неясным, готова ли Япония стимулировать свою экономику и открыть границы для расширения внешней торговли и конкуренции. Прогресса в этом направлении я должен был добиться на наших двусторонних переговорах, которые начались сразу же после совещания стран — членов «Большой семерки».

Поскольку в 1993 году в экономике Японии наблюдался спад, а политическая ситуация оставалась нестабильной, я знал, что добиться изменений в ее торговой политике будет трудно, но должен был попытаться это сделать. Безусловно, наш значительный дефицит в торговле с Японией отчасти объяснялся протекционизмом. Например, они не хотели покупать наши лыжи, заявляя, что их ширина не соответствует неким стандартам. Я хотел найти способ добиться открытия японских рынков без нанесения ущерба нашему важному партнерству в области безопасности, которое было необходимо, чтобы обеспечить стабильное будущее для Азии. Пока я доказывал это в своем выступлении перед японскими студентами в Университете Васэда, Хиллари начала свою собственную наступательную операцию обаяния, и ее особенно тепло принимали молодые и образованные работающие женщины, которых в Японии становилось все больше.

Премьер-министр Миядзава в принципе согласился с моим предложением о заключении рамочного соглашения, предусматривавшего конкретные измеримые меры по улучшению наших торговых отношений. Такую же позицию занимал и МИД Японии, высокопоставленный чиновник которого, отец жены наследника престола, был полон решимости достичь соглашения. Серьезные препятствия создавала позиция Министерства международной торговли и промышленности, руководители которого полагали, что Япония стала великой державой благодаря их политике, и не считали необходимым ее менять. Как-то раз поздно вечером, после того как мы завершили свои переговоры, представители двух министерств в буквальном смысле слова выкрикивали друг другу свои аргументы в вестибюле отеля «Окура». Наши сотрудники были близки к заключению соглашения, причем заместитель Мики Кантора, Шарлин Баршефски, настолько жестко торговалась, что японцы стали называть ее «каменная стена». Затем мы с премьер-министром Миядзавой встретились в отеле «Окура» за традиционной японской едой, чтобы попытаться урегулировать оставшиеся разногласия. Мы сделали это в ходе «Суши-саммита», как это впоследствии называли, хотя Миядзава всегда шутил, что достижению окончательного результата способствовало не столько суши, сколько сакэ, которое мы пили.

На основе рамочного соглашения Америка обязалась сократить дефицит своего бюджета, а Япония — принять в следующем году меры, чтобы открыть свои рынки для наших автомобилей и автозапчастей, компьютеров, оборудования электросвязи, спутниковых технологий, медицинского оборудования, финансовых услуг и страхования, и установить объективные стандарты для измерения успеха в конкретные сроки. Я был убежден, что это соглашение принесет экономическую выгоду и США, и Японии и поможет японским реформаторам успешно привести свою замечательную страну в следующую эру величия. Как большинство подобных соглашений, оно не принесло обеим странам всех предполагаемых результатов, но, тем не менее, его заключение было весьма позитивным событием.

Когда я отбыл из Японии в Южную Корею, газеты в США заявили, что мое первое участие в совещании стран — членов «Большой семерки» стало триумфом моей личной дипломатии в отношениях с другими лидерами и моих контактах с японским народом. Было приятно получить позитивные отзывы в печати, но еще приятнее — добиться целей, которые мы поставили перед собой на совещании «Большой семерки» и на переговорах с японской стороной. Я с удовольствием знакомился и сотрудничал с руководителями других стран, а после этого совещания стал больше верить в свою способность отстаивать интересы Америки в мире и понял, почему столь многие президенты предпочитают внешнюю политику разочарованиям, подстерегающим их в политике внутренней.