Билл Клинтон - Моя жизнь

По мере того, как лето приближалась к концу, я все больше и больше жалел о своем решении записаться в ROTC и поступить на юридический факультет Арканзасского университета. Меня мучила бессонница, и большинство ночей я коротал в маленькой комнатке в том самом белом шезлонге, в котором шесть лет назад слушал речь Мартина Лютера Кинга-младшего «У меня есть мечта». Обычно я читал до тех пор, пока не начинал клевать носом и не засыпал на несколько часов. Я поступил в ROTC слишком поздно, поэтому обязательные сборы должен был проходить только следующим летом, и полковник Холмс позволил мне вернуться в Оксфорд еще на год. Таким образом, моя военная служба после окончания юридического факультета отодвигалась еще на год и должна была начаться через четыре, а не через три года. Однако я все еще переживал из-за принятого мною решения.

Разговор с братом преподобного Джона Майлса еще больше усилил мои сомнения. Уоррен Майлс оставил школу в восемнадцать лет, чтобы стать морским пехотинцем и отправиться в Корею, где во время боевых действий получил ранение. После возвращения домой он поступил в Колледж Хендрикса и стал там стипендиатом Родса. Уоррен посоветовал мне плюнуть на безопасность, стать морским пехотинцем и отправиться во Вьетнам, где действительно можно чему-то научиться. Он отмел мои возражения о том, что я был противником войны, заявив, что от меня все равно ничего не зависит и, пока война продолжается, порядочные люди должны идти на нее, чтобы приобретать жизненный опыт, учиться и запоминать. Это был чертовски убедительный аргумент, однако я и так уже кое-что помнил. Например, то, что узнал за время работы в Комитете по международным отношениям, в том числе засекреченные свидетельства того, что американскому народу не говорили правды о войне. Я помнил письмо Берта Джеффриза с советом держаться от всего этого подальше. Сомнения терзали меня. Как сын ветерана Второй мировой войны и человек, воспитанный на фильмах с участием Джона Уэйна, я всегда испытывал благоговение перед военными. Теперь же я копался в своей душе, чтобы понять, чем вызвано мое нежелание идти на войну — убеждениями или трусостью. Глядя на то, как разворачивались события, я не был уверен, что когда-либо смогу ответить на этот вопрос даже самому себе.

Ближе к концу сентября, готовясь к возвращению в Оксфорд, я полетел на самолете на остров Мартас-Виньярд, чтобы вновь встретиться с активистами антивоенного движения, работавшими на Джина Маккарти. Конечно, я не входил в их команду, но меня пригласил Рик Стернс. Думаю, он знал о моем желании приехать, а кроме того, им нужен был еще один южанин. Другим южанином оказался Тейлор Бранч, недавний выпускник Университета Северной Каролины, который только что вернулся из Джорджии, где занимался регистрацией чернокожих избирателей. Тейлор сделал блестящую журналистскую карьеру, помогал писать автобиографии Джону Дину, одному из знаменитых фигурантов Уотергейтского скандала, и выдающемуся баскетболисту Биллу Расселлу, а позже выпустил удостоенную Пулитцеровской премии книгу «Заставляющий воды расступиться» (Parting the Waters) — первую часть трилогии о Мартине Лютере Кинге-младшем и движении за гражданские права. Мы подружились, и в 1972 году вместе работали в Техасе во время президентской кампании Макговерна, а в 1993 году Тейлор почти ежемесячно записывал репортажи, посвященные моему президентству, без которых я не смог бы восстановить в памяти многие события тех лет.

Помимо Рика и Тейлора там присутствовали еще четыре человека, с которыми я впоследствии постоянно поддерживал связь: Сэм Браун, один из выдающихся лидеров студенческого антивоенного движения, впоследствии занявшийся политикой в штате Колорадо, а во времена моего президентства представитель США в Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе; Дэвид Микснер, с четырнадцати лет занимавшийся организацией объединения сезонных рабочих, — он несколько раз приезжал ко мне в Англию, а потом перебрался в Калифорнию, где стал активистом борьбы против СПИДа и участником движения за права геев, — он поддерживал меня в 1992 году; Майк Драйвер, который уже более тридцати лет является одним из моих самых близких друзей, и Эли Сигал, с которым я сблизился во время президентской кампании Макговерна и который стал руководителем штаба предвыборной кампании Клинтона — Гора.

Никто из присутствовавших на этой встрече в начале осени 1969 года и представить себе не мог тогда, как в дальнейшем сложатся наши судьбы. Мы всего лишь хотели помочь покончить с войной. Группа планировала очередную масштабную акцию протеста, получившую название «Вьетнамский мораторий», а я старался сделать все от меня зависящее, чтобы помочь осуществлению этого замысла. Однако мои мысли крутились главным образом вокруг призыва, и чем больше я думал о нем, тем большую неловкость испытывал. Перед самым отъездом из Арканзаса на Мартас-Виньярд я написал письмо Биллу Армстронгу, председателю призывной комиссии, в котором сообщал, что не хочу проходить программу для резервистов, и просил снять с меня категорию 1-D, вернув в разряд обычных призывников. В то время у меня гостил Строуб Тэлботт, и я попросил у него совета относительно того, отправлять это письмо или нет. В результате оно так и не было отправлено.

В день моего отлета на первой полосе местной газеты было опубликовано сообщение о том, что лейтенант сухопутных сил Майк Томас, тот самый, который победил меня на выборах президента ученического совета в младшей средней школе, погиб во Вьетнаме. Бойцы его подразделения попали под обстрел и залегли в укрытие. Майк вернулся на линию огня, чтобы помочь своему подчиненному, застрявшему в машине, и они оба были убиты взорвавшейся рядом миной. Майк был посмертно награжден сразу несколькими наградами — «Серебряной звездой», «Бронзовой звездой» и «Пурпурным сердцем». К тому моменту число американцев, погибших во Вьетнаме, достигло 39 тысяч человек; 19 тысяч жизней еще предстояло принести в жертву.

В сентябре, 25 и 26 числа, я записал в дневнике: «Книга [Дэвида Халберстама] “Неоконченная одиссея Роберта Кеннеди” (The Unfinished Odyssey of Robert Kennedy) вновь напомнила мне о том, что я не считаю отсрочки от призыва правомерными... я не имею права проходить подготовку в ROTC». В один из последующих дней я позвонил Джеффу Дуайру, сказал ему, что хочу отказаться от отсрочки, и попросил сообщить об этом Биллу Армстронгу. 30 октября призывная комиссия вернула меня в категорию 1-А.

1 октября президент Никсон сообщил об изменениях в политике Службы призыва в армию при ограниченной воинской повинности и разрешил последипломным студентам завершать полный год обучения, а не текущий семестр, как раньше. Таким образом, я получил отсрочку до июля следующего года. Я не помню, когда попросил Джеффа позвонить в призывную комиссию, — до того, как узнал о продлении отсрочки, или после. Умалчивает об этом и мой дневник. Но я прекрасно помню то облегчение, которое почувствовал от сознания того, что могу вернуться в Оксфорд и что ситуация с призывом наконец разрешилась: я уже смирился с мыслью о том, что мне, вероятно, придется пройти армейскую службу после окончания университета.