Суад Мехеннет - Мне сказали прийти одной [litres]

У Аитбулахен и ее троих братьев и сестер была мать, которая дурно с ними обращалась, била и не давала еды. Детьми их поместили в приемную семью. Аитбулахен оставалась там до семнадцати лет, а потом стала жить со своим отцом, который переехал и стал снова жить со своей первой женой.

Я спросила Сонию, почему она пустила к себе в дом совершенно незнакомого человека.

– Я всегда даю кров бездомным, бедным, тем, кто оказался в беде, – ответила она.

– Людям из Северной Африки?

– Любым людям. Человек не должен жить на улице. Ему нужна крыша над головой и еда в тарелке. Я всегда говорю: если бы я была богата, то дала бы кров всем бездомным.

Для Аитбулахен Сония стала кем-то вроде матери. Месяц превратился в несколько лет, Аитбулахен переехала в квартиру Сонии и стала частью семьи. Были проблемы: иногда Аитбулахен вела себя ужасно, она страдала зависимостью от нескольких химических веществ.

«Она жила со мной с 2011 по 2014 год, появлялась время от времени, – рассказала Сония. – Она исчезала на две недели, возвращалась на месяц, и так снова и снова. Она принимала большие дозы наркотиков, по большей части – кокаина, и слишком много пила».

Но Аитбулахен могла быть и очаровательной, и любящей. Она мыла посуду, выражала бесконечную благодарность приютившей ее семье и рассказывала потрясающие истории о проведенных в Париже ночах. «Она всегда заставляла нас смеяться», – рассказывала Сония.

В 2014 и 2015 годах Аитбулахен жила с мужчиной с Коморских островов, продавцом наркотиков, который ее бил и за которого она собиралась замуж. Как предполагала Сония, примерно в то же время девушка воссоединилась со своей матерью, но вышло это не слишком хорошо. Хасна узнала, что ее брат – мусульманин-салафит, и ислам понемногу очаровал ее. Девушка начала носить никаб, полностью закрывающий лицо и оставляющий только узкую щель для глаз.

– В WhatsApp я писала ей, что она кончит в тюрьме, если будет продолжать носить эту штуку, – вспоминала Сония. – Она даже снимала видеоролики, где говорила, что хочет уехать в Сирию.

Аитбулахен также начала общаться с «кое-кем в Сирии» в WhatsApp. Об этом стало известно из расшифровки разговоров Сонии с французской полицией после терактов в Париже. Аитбулахен была слишком осторожной, чтобы называть получателей своих взбудораженных текстов, но, скорее всего, это был ее двоюродный брат Абауд, если учесть, что он в это время был в Сирии, а они с сестрой были достаточно близки.

Хотя они и не жили в одном городе, их связывало нечто вроде романтических отношений. Аитбулахен рассказывала друзьям, что выйдет замуж за Абауда, который был ее на два года старше. Возможно, у нее действительно были причины так думать, а возможно, все это существовало только у нее в голове.

Летом 2015 года Аитбулахен поехала в Марокко, видимо, для того, чтобы выйти замуж за салафита, который увез бы ее в Сирию. Она провела там несколько месяцев, но осенью вернулась в Париж, чтобы получить какие-то документы для получения гражданства в марокканском посольстве.

«Когда она вернулась ко мне, я велела ей снять никаб. Аллах никогда не просил, чтобы женщины закрывали лицо, – рассказывала Сония. – Когда она сказала мне, что собирается в Сирию, я сказала ей, что это просто сумасшествие. «Тебя там обязательно изнасилуют, если ты туда поедешь», – сказала я».

Но Аитбулахен всегда восхищалась Хайят Бумедиен, женой устроившего стрельбу в кошерном супермаркете Амеди Кулибали. По словам Сонии, Бумедиен была для Хасны примером для подражания. Когда случились теракты в Париже, Аитбулахен не скорбела и не злилась. Вместо этого она попросила Сонию привести ей волосы в порядок, чтобы она могла выйти.

«Они все неверные, – сказала Хасна о жертвах теракта. – А со мной ничего не случится».

В тот воскресный вечер, 15 ноября, когда Аитбулахен и ее приемная семья вернулись с прогулки по Сен-Дени, девушка вела себя как обычно и потрясенной не выглядела. Потом у нее засветился телефон. Номер на нем начинался с бельгийского кода.

Но, как вспоминала Сония, Аитбулахен номер не узнала и не поверила звонившему ей мужчине, когда он сказал, что говорит от имени ее кузена. Она нажала на кнопку отбоя. Но телефон снова зазвонил.

«Я не собираюсь вам все объяснять, вы уже все видели по телевизору», – сказал звонивший.

Аитбулахен велели найти место, где ее кузен мог спрятаться «не больше, чем на два дня».

И тут, кажется, Аитбулахен осенило. Она начала верить, что кто-то действительно может звонить ей от имени ее кузена, и Сонии показалось, что девушка испытывает трепет. «Скажите, что я должна делать», – с рвением сказала Аитбулахен своему собеседнику.

Позже Сония рассказала полиции, что в тот момент даже Аитбулахен была не уверена, о каком из ее кузенов идет речь. Обе женщины гадали, не может ли это быть младший брат Абауда – тот, которого он похитил и увез в Сирию несколько лет назад. Мальчик считался погибшим, но в хаосе халифата было возможно все, что угодно.

«Она положила трубку и сказала, что ее маленький кузен, шестнадцатилетний Юнс, здесь, – рассказывала Сония. – Я сказала ей, что мы его заберем, но, если он ранен, то отвезем его в больницу. И если он совершил что-то плохое, я сдам его полицейским… Я сказала себе, что не могу оставить шестнадцатилетнего на улице, на холоде. У меня сын был того же возраста».

В тот вечер они поехали по адресу, который дали Аитбулахен. Из тени в тусклый свет уличных фонарей к ним вышел Абдельхамид Абауд. «Тогда-то я его и узнала», – сказала Сония властям. Ранее Аитбулахен показывала Сонии и ее семье видео, которое Абауд записал в Сирии, – он сидел за рулем грузовика, к которому были привязаны тела убитых.

Абауд сказал Аитбулахен, что даст ей пять тысяч евро, если она поможет ему найти убежище на сорок восемь часов и купит обувь и одежду для него и его помощника, который оставался в темноте.

Злость была сильнее страха, и Сония спросила Абауда, участвовал ли он в терактах и почему ему пришло в голову убить столько ни в чем неповинных людей.

«Он сказал, что мы потерянные овечки и он хочет нам всем задать взбучку», – вспоминала Сония. Абауд добавил, что с ним в Европу вернулись многие другие приверженцы Исламского государства и теракты в Париже – «это ничто по сравнению с тем, что случится во время праздников».

Когда они втроем шли к машине, Абауд, казалось, нервничал все сильнее. Муж Сонии, с которым Абауд не был знаком, сидел на месте водителя. Им показалось, что Абауд тянется за оружием. Он открыл двери машины, сел на заднее сиденье, но буквально через несколько метров неожиданно потребовал остановить машину и дать ему выйти.

Женщины и муж Сонии уехали, и тут телефон Аитбулахен зазвонил вновь. «Скажи маленькой парочке, что, если они будут болтать, мои братья о них позаботятся», – сказал звонивший. Когда Аитбулахен со смехом передала эти слова Сонии и ее мужу, тот хлопнул девушку по лицу. Позже он сказал мне, что был так огорчен и разозлен из-за того, что Хасна их подставила, что не мог себя сдерживать.