Андрей Танасейчук - Джек Лондон: Одиночное плавание

Что это за болезнь, никто не знал. Но даже в таком состоянии, свидетельствует Чармиан, он продолжал сочинять и выполнял свою ежедневную норму в тысячу слов. Так прошел сентябрь, наступил октябрь.

Писателю становилось только хуже. Жена начала опасаться самого страшного. На шхуне торговцев копрой они покинули «Снарк», оставив яхту под надзором Мартина Джонсона и японцев (кока и боя). Затем пересели на пароход и добрались до Австралии, в Сидней. Там Джека немедленно поместили в госпиталь.

Пять недель провел Лондон на больничной койке, а потом, по его словам, еще «пять месяцев провалялся больной по гостиницам».

«Таинственная болезнь, изуродовавшая мои руки, — писал Лондон в «Послесловии» к «Путешествию на “Снарке”», — оказалась не под силу австралийским знаменитостям. В истории медицины она была неизвестна. Нигде и никогда о ней не упоминалось. С рук она перешла на ноги, и временами я был беспомощнее ребенка. Иногда руки мои увеличивались вдвое, и семь слоев омертвевшей кожи сходило с них. Иногда пальцы на ногах в течение двадцати четырех часов распухали до такой степени, что толщина их равнялась длине. Если их обчищали, они через двадцать четыре часа были точно такими же».

Вместе с тем «австралийские знаменитости признали, что болезнь не заразного происхождения, а потому, вероятно, нервная».

Ко всему прочему они обнаружили, что кроме малярии, фрамбезии (огромных нарывов и язв по всему телу) и этой загадочной «нервной» болезни у Лондона имеется еще и «ложная проказа» (кстати, Чармиан и сам писатель очень опасались, что проказа у него самая настоящая — и он подхватил ее на Молокаи).

«Известна она, — замечает Лондон, — под названием европейской или библейской проказы. Об этой таинственной болезни известно еще менее, чем о настоящей проказе. Ни один врач не нашел еще способа лечить ее, хотя она нередко проходит сама собой. Она приходит неизвестно откуда и… проходит неизвестно почему. Врачи обнадеживали меня, что болезнь, может быть, пройдет сама собой, — и она действительно прошла сама собой».

Но только после того, как он вернулся домой в Калифорнию.

Продолжать путешествие ему запретили. И даже пригрозили, что если он ослушается, то, скорее всего, умрет.

«Мне от этого было, конечно, не легче, — вспоминал Лондон, — но и продолжать путешествие было, очевидно, невозможно. Я мог бы продолжать его, только привязав себя к койке, потому что я был до того беспомощен, что не мог ухватиться ни за какой предмет и совершенно не мог передвигаться на небольшом судне, подверженном постоянной качке. Тогда я сказал себе, что на свете еще много судов и много путешествий, а руки у меня одни, и пальцы на ногах тоже одни. Кроме того, я рассудил, что в моем родном климате, в Калифорнии, моя нервная система была всегда в полном порядке. И тогда я направился домой».

Но прежде чем «направиться домой», нужно было решить, что делать со «Снарком». Может быть, действительно, как утверждал позднее Лондон, «“Снарк” родился под несчастливой звездой»?

Как бы там ни было, Лондон поручил Мартину Джонсону перегнать парусник в Сидней. Там его продали на аукционе… за три тысячи долларов. Потом, говорят, «Снарк» вернулся на Соломоновы острова — возил копру, перевозил завербованных рабочих на плантации, затем мелькал на Новых Гебридах, но вид имел самый плачевный [230] Cm.: Dyer D. Jack London. A Biography. P. 184. . Где-то там он, судя по всему, и окончил свой недолгий век.

Если помнит читатель, книгу о своем путешествии по южным морям Лондон заканчивает такими словами:

«И последнее: как оценить путешествие? Мне, как любому мужчине, легко сказать: оно было интересным. Но есть свидетель объективнее — женщина, которая прошла весь путь от начала до конца. Когда в больнице я сказал Чармиан, что буду вынужден вернуться в Калифорнию, глаза ее наполнились слезами. Два дня она не могла прийти в себя — так ошеломило и огорчило ее известие, что это чудо — наше замечательное путешествие — закончилось» [231] Цит. пo: London Ch. The Book of Jack London: in 2 vol. Vol. II. P. 174. .

Подведем итоги и мы. Путешествие на «Снарке» действительно завершилось на грустной ноте. Но, согласитесь, оно и не могло закончиться иначе: на семь лет кругосветного путешествия не хватило бы ни «Снарка» (учитывая качество строительства и просчеты в конструкции), ни сил Джека Лондона, ни его финансов — с каким напряжением он бы ни работал. А силы его, как мы видим, были не безграничны. Книга, которую он написал впоследствии об этом путешествии, — хорошая книга. Экзотика, приключения, о которых мечтал Лондон, в ней отражены. Немало и злоключений. Но о них он повествует с иронией, а о собственных — с заметной самоиронией. Есть и горечь. Но она главным образом оттого, что не всё (далеко не всё!) получилось так, как задумывалось. Ну и, конечно, присутствует разочарование: вблизи «картинка» оказалась совсем не такой, какой она представлялась со страниц книг Германа Мелвилла и капитана Слокама.

И все-таки похоже на то, что вояжем по южным морям Джек Лондон удовлетворил свою страсть к путешествиям. Он стремился попасть в эти места чуть ли не с детства. «Я так хочу!» И — сделал это. Если бы он хотел продолжать путешествие — ничто не смогло бы остановить его.

Чему невозможно не поражаться — это тому, как много он написал за эти два с небольшим года: «Путешествие на “Снарке”» (опубликовано будет, как говорилось, в 1911 году, но большая часть текстов написана в южных морях); «Мартин Иден» (он начал его в Гонолулу в августе 1907-го, а закончил в феврале 1908-го); часть историй из «Рассказов южных морей» и из сборника «Храм гордыни»; основной корпус сборника «Потерявший лицо», несколько рассказов из книги «Когда боги смеются» тоже написаны в путешествии; начат и почти закончен роман «Приключение»; а еще были статьи, очерки…

Лондон вспоминал: «Выписавшись из больницы, я убедился, что от главного меня не вылечили. Серебристая проказа так и осталась. Таинственная солнечная болезнь, которую австралийские врачи лечить не умели, по-прежнему разрушала кожу. Меня все еще трепала малярия; страшные приступы валили меня с ног в самые неожиданные моменты».

А потому пришлось отказаться от лекционного турне по городам Австралии, с помощью которого он не только планировал поправить изрядно пошатнувшееся (как всегда!) материальное положение, но и посмотреть, как живут в этом отдаленном уголке Земли, — даже при болезни интереса к новому он не утратил. Но жара и солнце ему были противопоказаны.

Однако покинуть пятый континент «просто так» писатель, конечно, не мог, а потому вместе с Чармиан и Накатой (которых тоже «трепала» лихорадка) отправился «на крайний юг, на Тасманию, к 43° южной широты: там было прохладнее». Хотя визит на удивительный остров не мог оставить его равнодушным, все же решено было возвращаться домой. Здоровье и его собственное, и жены было явно подорвано. Оставалось надеяться, что благословенный климат родной Калифорнии вернет их в норму.